Часто устраивались приемы и в честь другого представителя высшей церковной знати -- экзарха Грузии Павла. В противоположность кукольному сухонькому Исидору, Павел был мужчиной необъятной толщины. На его расплывшемся самодовольном лице поблескивали маленькие, бесцветные злые глазки. Его темно-лиловая тяжелая бархатная ряса была усеяна на груди драгоценными камнями и орденами. Обеды в его честь длились очень долго. И сам он, и все другие много и жадно ели и пили.
Трудно подсчитать, сколько перебывало у нас "святейших особ", монахов и священников. Как коршуны или воронье, слетались они со всех сторон на лакомую добычу.
К духовным особам бабушка относилась высокомерно, без тени почтительности. Только одного из представителей церкви она очень боялась. Это был знаменитый в свое время священник-изувер Иоанн Кронштадтский. Когда он являлся, властная старуха бледнела, руки у нее начинали дрожать, и она не знала, куда его усадить.
Помню, как Иоанн Кронштадтский служил молебен. Глаза его блуждали, кулаки сжимались. Казалось, он не молится богу, а ругается с ним.
За столом всякие тетушки с благоговением принимали освященные прикосновением Иоанна Кронштадтского кусочки яблока или гроздья винограда. Затем все по очереди пили вино, из его рюмки или чай из его стакана.
Когда священник уезжал, его чуть ли не на руках выносили на улицу, где стояла карета. А вокруг собирались всякие кликуши. Они цеплялись за его рясу, целовали его руки, платье, моля о благословении. "Святого отца" с трудом втискивали в экипаж, кликуши бросались к окошкам кареты, хватались за грязные колеса, давили и отталкивали друг друга. Некоторые падали в грязь. А из окошка торчала рука, благословлявшая обезумевших людей.
