Поздней осенью нас повез Александр Кар<лович> в гадкий Усмань, где он объявил Ив<ану> Кар<ловичу>, что женится на Катерине Вас<ильевне> Недобровой, старшей дочери генерала Недоброва, и берет за <нею> 1000 душ и прекрасное приданое. Он был очень холоден с полковником, остался всего три дня, очень нас рекомендовал Амалье Ив<ановне>, даже поцеловал ей руку. Я воображаю, что Арнольди скрежетал зубами. Нам очень обрадовалась добрая старушка, Карленька и Аркаденька, нашим рассказам не было конца. Опять учили немецкие слова по серой книге Амальи Ив<ановны>, слово ungefähr мне не давалось. Молились опять "Vater Unser", братья с Фридрихом, я с Амальей Ив<ановной>, ездили к Гакебушу и в лес к рыжему мужику. Один раз он мне сказал странную вещь. Была большая куча человечьего кала, а в середине большая зубчатая ромашка; он мне сказал: "Девочка, сорви, скушай и увидишь видение апостола Петра". Я сорвала и съела. Он мне сказал: "Ах вы, бедные детки, и учит-то вас немка. Старушка она хорошая, у нее немецкая Библия, и она учит вас священной истории. У тебя, девочка, пакостник отчим, ты не отдавайся ему".-- "Я всегда убегала от него, а теперь он не смеет, у него есть брат в Тамбове, очень хороший, и он ему сказал, что это уголовное дело, и он меня научит жаловаться на него и его сошлют в Сибирь".-- "Я знаю Тамбовскую губернию и уйду от него в Саровскую пустынь". Это, вероятно, был Серафим, русский Симеон Столпник. Его житие напечатано с его портретом.
Свободное копирование
