Жизнь ребенка состоит из событий детского масштаба. Детские радости, детские горести. Что до крупных взрослых событий, происходящих вокруг, то они если и оставляют следы в памяти ребенка, то также детские, поверхностные.
Однако бывают события, значимость которых ощущается даже детским сознанием. И тогда душа ребенка бывает потрясена не меньше, а иногда и сильнее, чем у взрослого. Отсутствие опыта мешает детям понять границы события, и оно кажется неизмеримым, единственным и ошеломляющим. И, кто знает, может, иногда ребенок бывает прав?
Именно так мы, ребята в школе, восприняли смерть Ленина. Газеты печатали изо дня в день бюллетени о его здоровье, я читал их, и казалось, что болела вся страна.
За несколько дней до смерти появилось сообщение, что в здоровье Ленина наметилось улучшение. И вдруг — умер. Взрослые плакали, читая это сообщение. Они понимали неисправимость происшедшего, и это их подавляло. Но меня оно возмутило: «Как же так, — спрашивал я родителей, — ведь только что писали, что Ленину стало лучше?»
Тут в моем представлении было какое-то нарушение правил жизни, был налицо обман, и я кипел от негодования.
В морозные январские дни еще совсем молодая страна хоронила своего вождя, величие которого представлялось необозримым.
В тридцатиградусный мороз вывели и нашу школу, и мы влились в общую колонну, которая, извиваясь, шла к Дому Союзов. На площади в Охотном ряду, помнится, были разложены костры. И мы, и взрослые подбегали к ним греться, а потом возвращались в медленно, очень медленно продвигающуюся ленту людей. Но никто не перебегал из своего места в другое, никто не толпился у входа в Колонный зал, где лежал Ленин. Поучительное отличие от чудовищного столпотворения и побоища, которое творилось при похоронах Сталина.
Очередь поглощалась Домом Союзов, неторопливо поднималась по лестнице и, еле двигаясь, пересекала Колонный зал, затянутый в черный креп. Звучала скорбная мелодия, и люди, проходя мимо высоко расположенного гроба с телом Ленина, невольно замедляли шаг, глядя на небольшого человека с вытянутой вдоль зеленого френча рукой и другой, на груди, со сжатым кулаком. С неожиданно рыжеватой бородкой на восковом лице. А вокруг гроба — море цветов.
Все шли, обнажив головы; выйдя наружу, поток людей распадался, причем некоторые в растерянности, хотя и был крутой мороз, не сразу надевали шапки.
Пять суток шло это непрерывное прощание, а потом тело Ленина покинуло Дом Союзов, и его перенесли в деревянный неприхотливый, временный мавзолей на Красной площади.
Я несколько раз после этого посетил мавзолей, который дважды менял свой облик. Сейчас гранитная темно-красная гробница хранит тело Ленина в стеклянном гробу. Виден высокий лоб, рука вдоль тела, другая со сжатым кулаком и та же рыжеватая бородка на бледном лице. Но на Ленине уже давно не френч, а костюм с галстуком. Поменяли. Зачем? И еще — без конца ведутся споры о том, куда и как перехоронить тело. И перехоронить ли? А разве тут он не похоронен?
