Часть людей, артели две, оставили на разведку. Мне предлагали остаться, но я и здесь отказался, хотя можно было и на разведку остаться. Денег мне пришлось с конторы 35 рублей. Рассчитался с хозяином за квартиру, с Катериной за то, что стирала и готовила кушать, и у меня еще осталось 25 рублей. Пошел на почтовое отделение и перевел своим старикам 20 рублей.
И вот мы собрались: Подойницын, я, Юсупов, Магарин, Соловьев. Договорились с одним золотопромышленником работать у него. Он снабжает нас продуктами и инструментами, обязался давать продукты до тех пор, пока не найдем хорошее золото. Предоставил нам барак недалеко от Верхнего Стана, километра 3, и должен нас обслуживать медфельдшером в случае болезни или травмы бесплатно.
И так приступили к работе. В одном борту нашли небольшое содержание. Трое начали мыть лотками, а двое стали закладывать новые шурфы-ямы, глубокие, метров 5-6. Пока можно было выкидывать лопатами, рыли всяк свою яму. Я и Магарин на это дело были определены, а указания давал нам Подойницын. Они втроем намывали ползолотника, только на еду хватало. А когда наши вырыли ямы до 4-х метров в глубину, то пришлось ставить очеп (ворот), и таскали породу из ямы ведрами или лотками, с приделанными к ним ручками. На конце веревки деревянный крюк, спускали в яму 2 ведра, в одно Подойницын набрасывал породу, и пока мы вытягивали первое, он второе ведро набирал. Когда пустое ведро спускалось, он его отцеплял, а на крюк зацеплял ведро с породой.
Так и били эти ямы-шурфы, и что не пробьем, пусто – «глухарь» тогда называли. Так мы били весь октябрь и ноябрь до половины декабря. И тут один шурф выпал удачный, с первых дней был не очень, но и то намывали по ползолотника на человека, а потом стали добывать по золотнику на человека, и по 2. Постепенно золото прибавлялось до 5-6 золотников, а перед рождеством стали мыть уже по 15-20 золотников.
Яма у нас уже была глубиной метров 6, и по ней проходили талины (мерзлая земля). 24 декабря старого стиля, перед рождеством, пришли на яму. Подойницын спустился первым, начал оббивать висячие камни, а Юсупов, Магарин и Соловьев наверху грели бут-камень, чтобы потом подогревать воду, в которой мы мыли породу. С вечера мы делали пожоги, чтобы не замерзала порода, а утром мы с Никифором спускались и очищали негодную породу, которую выкидывали, потом делали забивку и очищали золотоносную породу на полметра. Только тогда нагребали эту породу и подавали наверх, там наши товарищи мыли ее в зонтах.
Подойницын закричал мне:
-Спускайся, Андрей!
А я стою у огня и греюсь, и так мне неохота лезь в яму. Я говорю Магарину:
-Давай ты спускайся, а я помою, — а он мне:
-Ну ладно, только я после праздников полезу.
Я больше не стал его просить, подошел к яме, зацепился за крюк, и Магарин спустил меня вниз, а яма уже внутри была выгреблена метров на 6, посередине сбоку высунулась опупком тундра (дерн со льдом). Я ее постучал обухом кайлы, а она бунчит. Я и говорю:
-Дядя, тундра бунчит, может обвалиться.
Подойницын ответил:
-Я ее крепко стучал, она мерзлая, не отвалится, должна выдержать.
-А где мне начинать? — спросил я.
Он и говорит:
-Я начал с левого конца, а ты начинай с правого.
Я посмотрел, а там много было камня-валуна. Спрашиваю:
-А посредине можно начать работать?
Подойницын заворчал:
-Ну что ты лезешь с глупыми вопросами. Как будто в первый раз, что ли? Где тебе нравиться, там и начинай. Что-то тебе вроде работать не хочется?
В середине были два больших камня-валуна. Я подошел, встал правой ногой на колено, на левую оперся туловищем, и только ударил два раза кайлом, как все зашумело и загрохотало… И что было потом, я ничего не помню...
Лишь спустя много дней Никифор мне рассказал, что мерзлота (тундра), которая висела, вся рухнула и завалила меня всего, а поскольку он был на краю, то его только немного ударило, но из памяти не вышибло. Он сразу закричал нашим товарищам:
-Спускайтесь скорее! Андрюшку завалило!
Остальные трое спустились в яму, сначала отрыли и вынули Никифора, а потом начали меня откапывать. Грунта на мне было около метра. Они вчетвером быстро меня очистили от земли, и вытянули наверх. Они не знали: живой я или уже мертвый, но понесли в барак, который, к счастью, был недалеко, метров 100 от ямы.
Принесли в барак, положили на нары, а в бараке как раз фельдшер грелся. Он ходил с обходом через каждые два дня по артелям, не болеет ли кто-нибудь.
Фельдшер меня послушал и сказал:
-Он дышит! Сердце у него еще не замерзло, бьется, он еще живой!
И давай меня приводить в чувство: начал делать искусственное дыхание, растирать. И все остальные тоже помогали ему. Наконец, я открыл глаза, все мне показалось, как в тумане, и пошевелить ничем не могу.
Мне очень больно было спину и правое бедро, голова попала между двух камней, а на спину и бедро упала вся тяжесть. Фельдшер ощупал меня и сказал:
-У него переломлено бедро и выбит позвонок. Надо везти в больницу, за 15 километров, в Ивановку, на третий стан. Завтра я пришлю подводу, а вы его проводите, вот вам направление, но советую собрать хоть немного золота, тогда ему будет лучший уход. Я слыхал, что доктор любит подачки.
Золото у меня было, что я в Дмитровке намыл старательски, да артель еще дала 15 золотников, всего у меня собралось 90 золотников.
Фельдшер ушел домой. А моя братва начала гулять. К празднику у нас все уже было куплено: мясо, колбаса, масло, картофель и водки четверть (это 3 литра). Начали они веселиться, напились все, кроме Магарина. Водку он не пил, все время за мной ухаживал, а я лежу, как бревно, кроме рук ничем пошевелить не могу, да ноги немного сгибались в коленях. Мне дали стакан водки, я выпил, и боли немного утихли. Семен Магарин меня поворачивал, чтобы мне было не так больно. С его помощью ночь кое-как прокоротал.
Свободное копирование
