Моим дедом был Василий Робертович. В то время, когда я учился в школе, а потом сидел в лагере, это имя – Василий Робертович Вильямс – знал, без преувеличения, любой человек в СССР. Дед был академиком, его областью было почвоведение, созданную им травопольную систему земледелия сперва превозносили до небес, а позже, после смерти Сталина, поносили как только могли. Я совершенно не знаю, какова была эта система, не знаю, хороша была она или нет, и не знаю, в какой степени были правы мои веселые друзья, когда они валяли дурака и говорили, что мой дед хотел, чтобы у нас в стране все вместо хлеба сеяли траву.
Главной же, на мой взгляд, причиной славы деда было то, что его портрет был помещён в учебнике биологии; а в СССР все учебники для средней школы стандартны, и все учатся по одной и той же книге. К тому же, внешность деда была запоминающейся: он брил голову, а рот его был искривлён после паралича. Когда-то дед был силачом, сгибавшим монеты пальцами; после паралича он мог ходить только с палкой и только с чьей-либо помощью. Но ходить ему надо было только от дома до его лаборатории, не более ста метров. Обычно ему помогала дойти и усесться в кресло его вторая жена Ксения Ильинична Голенкина. Но активную работу, хотя уже не в поле, дед продолжал до последних своих дней.
Не берусь судить о научных заслугах деда. Могу сказать лишь, что не только в сталинские времена они были высоко оценены. Дед был руководителем русского отдела на первой всемирной выставке в Чикаго в 1893 году, в возрасте 30 лет. Наверное, он встречался там со своей родней, но об этом я ничего не знаю. Добавлю тут же, что дед был полиглотом, и легко говорил на основных европейских языках.
Свободное копирование
