… удивительно, шестидесятые годы сохранили свою тайну. Сильнее, что ли, пахла сирень, быстрей ли шёл дождь, белее ли был снег…
Кто знает. И если откровенно: из толщи тех годов до меня доходят не политические процессы Буковского и Григоренко, а божественные, впервые услышанные строки О. Мандельштама: «Я молю, как жалости и милости, Франция, твоей земли и жимолости» или «Ни страны, ни погоста не хочу выбирать. На Васильевский остров я приду умирать» - И. Бродского.
Из статьи Бориса Попова
«Сумерки новой жизни, или Ностальгия по 60-м…», 1991
Для меня шестидесятые – это большой портрет Ленина в группе детского сада. Солнечный апрельский день, вождь с улыбкой смотрит на нас своими добрыми глазами, а воспитательница рассказывает, что дедушка Ленин – сто лет со дня рождения которого мы будем отмечать уже в следующем году – оказывается, тоже был маленьким:
Когда был Ленин маленький,
С кудрявой головой,
Он тоже бегал в валенках
По гулкой мостовой.
Мои шестидесятые: утренняя прогулка, песочница, качели, «секретики» – подлинный «ритуал» для всякого советского ребенка. Соседский мальчик (не помню его имени) угощает меня двумя витаминками и разрешает прокатиться на своём велосипеде – и я понимаю: он любит меня.
А счастье - это фантики в коробочке под стеклышком…
Это битва подушками в ночной группе садика (кстати, ночная группа не воспринималась как трагедия – мама работала допоздна, она одна воспитывала меня, и я понимала и принимала необходимость такого уклада жизни). Это праздник урожая, на котором после танцев и песен нам раздают шоколадные конфеты, вынимая их из огромной тыквы. Может быть, лучше, правдоподобнее было бы раздавать яблоки или – на крайний случай – кусочки яблочного пирога, думаю я сейчас, но были именно конфеты. И это придавало празднику сказочный привкус – ведь мы уже знали, что конфеты не растут в огороде, но тыква всё ещё могла превратиться в карету.
Это приобщение к чтению и к чудесному, захватывающему миру литературы.
Иду я с мамой по весенней улице и радостно читаю вывески:
- ОГэ – ОНэ- ЁК.
- Что получилось?
- Магазин!
Читать я научилась рано, где-то в промежутке от 4-х до 5-ти, и до сих пор придерживаюсь твёрдого убеждения, что книга – лучший подарок. «Избранные произведения» Сергея Михалкова в 2-х томах (1967 года издания) и первое собрание сочинений Николая Носова в 3-х томах (1968-1969 годов издания) не просто зачитаны мною до дыр – они занимают почётное место в нашей домашней библиотеке.
Мои шестидесятые – это моя молодая, весёлая, красивая мама. Она зовёт меня «Светлячок» – кроме неё никто никогда так меня не называл; мы вместе смотрим диафильмы, читаем книги, ухаживаем за нашим питомцем – белым кроликом, ездим за город загорать и собирать цветы.
Иногда я думаю, что Борис Попов вполне мог бы стать мужем моей мамы – разница в возрасте у них всего семь лет, а второй муж – Владимир Набирочкин – был моложе неё на восемь. Но судьба распорядилась иначе, да и возможности встретиться у них не было – мы жили тогда в другом городе. Тут надо упомянуть и о том, что мама моя очень аккуратно и удачно вышла замуж во второй раз – у нас с сестрёнкой одинаковые отчества.
Попытаюсь не просто оглянуться в прошлое, а увидеть шестидесятые годы глазами Бориса Попова и его ровесников.
Первый поцелуй, первая пощёчина, первые публикации, первый брак, первый ребёнок…
Это было время припозднившейся провинциальной оттепели. Девушки ходили в коротких юбках и ярких блузках. Взахлёб читались стихи Вознесенского и Евтушенко, Пастернака и Маяковского, Ахматовой и Цветаевой. Пелись песни Окуджавы и Матвеевой…
Это было время веры в Будущее, время поисков и скитаний.
Молодой Борис Попов начинает писать стихи и посещать занятия городского литературного объединения.
Местными литераторами командовал тогда (не ошибаюсь?) В.И. Машковцев. По крайней мере, с его лёгкой руки появились мои первые публикации в «Магнитогорском рабочем» и «Челябинском рабочем». Потом и в многотиражных газетах города.
Из статьи Бориса Попова «Чем оправдать тебя, распад?», 1991
В апреле 1968 года молодой поэт становится литературным сотрудником газеты «Звезда» (посёлок Агаповка Челябинской области, в 14 кмк югу от Магнитогорска). А уже в октябре переходит на работу в Магнитогорский ГК ВЛКСМ сотрудником выездной редакции газеты «Комсомольская правда».
Отличное начало – правда, есть небольшой нюанс: Борис Попов никогда не был комсомольцем. Из военного билета Б. Попова (выдан 29.11.1970): Состоит ли в ВЛКСМ (с какого года) – не состоит. Да и сам Борис с видимым удовольствием рассказывал мне – в горкоме комсомола в упор не видели его беспартийность.
В конце 60-х «оттепельных, провинциальных годов» в городское литературное объединение пришла группа молодых ребят из пединститута: Г. и Т. Газизулины, В. Курчавенко, Ю. Ильясов, В Вельямидов, Г. Лещинская, Н. Погорельский… Люди они были совершенно разные, но объединяло их одно – нестандартность.
Гриша Газизулин любил Заболоцкого и потом написал о нём прекрасную дипломную работу. Юра Ильясов был тогда увлечён Фетом и Цветаевой. Толя же Газизулин бренчал на гитаре, а Володя Вельямидов просто озоровал.
Сколько строилось планов, вынашивалось надежд!
Тогда же из уст этих молодых ребят Борис услышал и узнал фамилии некоторых преподавателей пединститута. Иногда он заглядывал на литфак МГПИ, несколько раз сидел на лекциях, а несколько раз выступал даже, как он сам с иронической усмешкой вспоминал, «в качестве экзотического гостя – этакого юного самородка-Хлестакова, районного Евгения Евтушенко».
Молодой поэт познакомился с Татьяной Леонидовной Занадворовой, Евой Лазаревной Лозовской, Владимиром Петровичем Павловым. Нину Георгиевну Кондратковскую он уже знал.
Занадворова Татьяна Леонидовна обворожила, увела меня в мир Рабле. Вот уже о ком она умела рассказывать – но это надо слышать. Владимир Петрович Павлов поразил меня своим темпераментом и какой-то свойственностью, если можно так выразиться. Вёл он себя, как ровня, как ровесник студенту.
Ева Лазаревна Лозовская, Нина Георгиевна Кондратковская – за их внешней мягкостью виднелась цепкая припаянность к данной ситуации, к реальной жизни с её проблемами и поступками.
Из статьи Бориса Попова «Когда мы были молодые…», 1992
Блистательно начал свою деятельность литературный клуб «Красное солнышко» при центральной библиотеке строителей, в котором собрались Н. Голланд и В. Пономаренко, Р. Дышаленкова и Ю. Костарев, А Никитин и Н. Курочкин.
Сюда приходили молодые Ю. Ильясов, Г. Лещинская, М. Занадворов, Г. Газизулин, появлялись и исчезали В. Туманов и Ю. Богданов. Полковник Вельямидов не был ещё полковником.
Из статьи Бориса Попова «Чем оправдать тебя, распад?», 1991
Из воспоминаний Галины Лещинской о «Красном солнышке»:
«Поэт Сергей Лешаков как-то рассказал, как бывает в некоторых литобъединениях:
— Соберутся графоманы, почитают стихи, похвалят друг друга. И расходятся, довольные.
Вот этого никогда не было в «Красном солнышке» и благодаря, в первую очередь, руководителю — Нэмиру Голланду. Никаких аплодисментов, никакого поглаживания по головке... Разбор текстов проходил всегда очень жестко, скрупулезно, нелицеприятно. Сначала в целом, затем по строчкам. Никто никого не щадил. Очень страшно было попасть «на острый язычок» руководителю. Он установил такие правила. И результат: лучшие магнитогорские поэты и прозаики старшего поколения — это, как правило, выходцы из «Красного солнышка».
Полковник Вельямидов о «Красном солнышке»:
«Несколько позже, уже будучи штатным работником «МР»а, Борис, ностальгируя, будет вспоминать Вельямидова в одном ряду с молодыми активистами литературного объединения «Красное солнышко» Ю.Ильясовым, Т. и Г. Газизулиными, а также Галиной Лещинской.
Мы же со всей прямотой берёмся утверждать следующее:
«Ни в какие «солнышки» Вельямидов никогда не литобъединялся.
Ну не хотел он ни с кем объединяться.
Но на заседания так называемого «ЛИТО» с некоторой робостью всё ж заглядывал.
Ему было странно и смешно наблюдать, когда взрослые, вроде бы серьёзные люди с заунывным придыханием читали свои беспомощные вирши, а затем требовали к ним нелицеприятной критики и заинтересованного внимания. Потом же с жаром обличали друг друга в недостаточном знании великого и могучего и преступном неведении великих образцов классики, призывая в свидетели Блока, Есенина, Твардовского и даже, стыдно сказать, Пушкина и Лермонтова.
Слава Богу, хоть не Гомера с Шекспиром».
Владимир М. Вельямидов «Все свои, местные…» (из архивов)
66-й, 67-й, 68-й – годы расцвета духовности в Магнитогорске. Духовности не индивидуальной, но общей. Потому-то и жива ностальгия по тем дням у многих магнитогорцев…
А если вообще остановиться на литературном процессе Магнитки, то без всяких сомнений «шестидесятники» главенствовали в «Красном солнышке».
Мы были заинтересованы в существовании друг друга как личности. Отстаивание своих принципов и позиций не приобрело ещё сатанинский характер.
Встречи с пишущими людьми собирали залы – в школах, техникумах, Домах культуры. Мы не получали тогда за это деньги – и делить было нечего.
Из дневников Бориса Попова
Прекрасными и одухотворёнными были для Бориса Попова шестидесятые годы. Молодой, импозантный, перспективный – он добился успехов не только в творчестве.
Из воспоминаний Галины Лещинской:
«Борису Попову, как и мне, было двадцать лет, но он был уже признанным поэтом. Приходил он всегда, таинственный и романтичный, в окружении красивых девушек, одна из которых, как потом выяснилось, была его женой. У него был безупречный литературный вкус. Я читала всё, что он советовал, и никогда не жалела об этом».
Галина Лещинская. Воспоминания о «Красном солнышке».
Из книги «Тени в окне», 2008
10 января 1969 года у Бориса Попова и его жены Нины родился сын, мальчика назвали Димой.
Через неделю, 17 января, мне исполнилось 5 лет.
Свободное копирование
