В 1904 году в возрасте двадцати одного года меня призвали на военную службу и направили в Петербург, в гвардию.
Был конец декабря. Столица встретила слякотной погодой. Шел мокрый снег. С Николаевского вокзала нас привели на Фонтанку, в «проходящие казармы» — большое одноэтажное здание, обнесенное высоким забором. Сюда собрали новобранцев — и гвардейских и армейских. На полу помещения грязи было не меньше, чем во дворе. Соломенные матрацы, сложенные в «костры», своей лоснящейся чернотой вызывали неприятное ощущение. «Неужели на них придется спать?» — с омерзением подумал я. Кто-то из вновь прибывших возмутился таким антисанитарным состоянием казарм. Офицер отправил протестанта в карцер.
Нам, будущим гвардейцам, посчастливилось избежать ночевки в этом клоповнике. Нас поместили в казармы лейб-гвардии Егерского полка, где мы переночевали, хотя и на полу, но в чистоте. А утром направили в Михайловский манеж, там выстроили и приказали снять шапки. Ждали главнокомандующего гвардией великого князя Владимира Александровича, брата Александра III, который должен был распределить призванных по частям.
Владимир Александрович прибыл в одиннадцать часов. Среднего роста, с седыми усами и бакенбардами, в шинели и глубокой фуражке он быстро вошел в помещение, поздоровался с офицерами, затем с солдатами — представителями от гвардейских полков — и скользнул взглядом по новобранцам. Кто-то подал ему кусок мела. Великий князь приблизился к правофланговому, пристально осмотрел его и, начертив на груди какой-то знак, громко сказал:
— В Измайловский!
Потом перевел взгляд на следующего. Опять черкнул мелком и бросил:
— В Павловский!
Так, медленно идя вдоль шеренги, главнокомандующий ставил пометки и выкрикивал названия полков.
Дошла очередь и до меня. На моей груди он вывел огромную единицу и произнес:
— В Преображенский!
Тотчас сзади кто-то подхватил меня под мышки и турнул в сторону. Еще чьи-то руки направили в другую шеренгу.
Так я стал рядовым 1-го батальона лейб-гвардии Преображенского полка.
После я узнал, что главнокомандующий делал разбивку вновь прибывших исключительно «по масти». Преображенцы все, как один, были шатены и с длинными носами. Измайловцы — блондины. Когда они выстраивались на плацу, то казалась, что волосы их обсыпаны мукой. Отсюда и прозвище им дали «хлебопеки». В Павловский полк, расквартированный на Марсовом поле (Царицыном лугу), подбирались курносые солдаты. Это делалось в честь Павла I.
А в Московском служили только рыжие. Их прозывали «жареными раками».
Преображенцы тоже имели кличку — «Захары». Среди солдат бытовало такое предание. Как известно, дочь Петра I Елизавета Петровна была возведена на престол преображенцами, свергнувшими Иоанна Антоновича и Анну Леопольдовну. Во время своего царствования Елизавета не забывала об этом и проявляла к преображенцам благосклонность. Иногда проводила с ними праздники. Однажды свои именины (в этот день по церковному календарю было двое святых — Захарий и Елизавета) царица вздумала отметить в нашем полку. Солдат надоумили — если она будет спрашивать:
«Кто из вас Захары?» — отвечайте: «Все мы Захары».
Когда Елизавета приехала и задала такой вопрос, гвардейцы дружно гаркнули:
— Все мы Захары, все именинники!
Пришлось царице раскошелиться и угостить всех. С тех пор, как утверждали ветераны части, и закрепилось за преображенцами прозвание «Захары».
Свободное копирование
