Когда я подрос, отец стал давать мне более серьёзные поручения, связанные с делами компании. Два из них мне особенно хорошо запомнились.
Первое относится приблизительно к 1898 или 1899 году. Зима тогда выдалась ранняя, внезапно наступившие холода сковали Оку, и одно из наших судов застряло во льдах верстах в пятидесяти от Мурома. Поскольку зимой суда обычно готовили к новому навигационному сезону (их подкрашивали и ремонтировали в специальных доках), отцу ничего не оставалось, как проводить ремонт непосредственно на месте зимовки судна. Он расселил рабочих по избам в соседней деревне и незадолго до Рождества поручил мне поехать и посмотреть, как продвигаются работы. Меня снарядили в дорогу: в сани, запряжённые парой гнедых, уложили ворох тёплой одежды, провианта на несколько дней и наказали старому вознице за мной приглядывать. Выехав на заре, мы рассчитывали добраться до судна засветло. Поначалу дорога была ровная, разъезженная, в основном, по руслу замёрзшей реки, и сани шли быстро. Но потом начались наметы, колея пропала, и мы то и дело увязали в сугробах. Когда стемнело, до судна, по моим подсчётам, оставалось ещё не менее пяти вёрст. Ночь выдалась безлунная, и вскоре дорога совсем пропала из виду. Мы продолжали ехать в кромешной тьме, полагаясь на лошадей, но вознице казалось, что они увозят нас в сторону от дороги. Чтобы отвлечься и скоротать время, он принялся рассказывать страшные истории про убийства в нашей округе и, порядком застращав меня, кажется, и сам испугался. Вдруг мы услышали лошадиное фырканье и скрип снега под полозьями саней, катящих позади нас. Вот когда душа ушла в пятки! Возница подстегнул лошадей, погнал, но потом резко натянул повод. Мы замерли, прислушиваясь к скрипу приближающихся саней. Тут мой возница совсем потерял голову, пустил лошадей в галоп, и вскоре чудесным образом они вынесли нас к деревне.
На ночь мы остановились в крестьянской семье, которая, по обыкновению, приняла нас очень радушно. Утром я отправился к судну и впервые увидел, как производится ремонт днища в отсутствии сухого дока. Первым делом во льду под повреждённой частью прокладывали траншею. Эта работа занимала обычно несколько недель, ибо лёд снимали послойно («вгрызались», – по выражению рабочих). Сначала делали прорубь, за ночь вода в ней промерзала на несколько сантиметров вглубь, а утром верхний слой свежеобразовавшегося льда вновь кропотливо соскабливали. Когда траншея достигала нужного размера, переходили непосредственно к ремонту. В нашем случае рабочим предстояло заменить стальной лист обшивки размером приблизительно полтора на два метра. Убедившись, что дело движется споро, я вернулся домой и подробно рассказал отцу о ходе этой непростой операции.
Свободное копирование
