Старший фельдшер

   Пожелаем, чтоб явилось

   На Руси побольше их,

   Чистых, доблестных, живущих

   Лишь для подвигов благих.

   Пожелаем, чтоб не меркло

   Над родимой стороной

   Солнца разума и знанья -

   Солнце истины святой.

   А. Плещеев

   Окончив этнографическое отделение ЛГУ (Ленинградского государственного университета), Юрий Абрамович Крейнович в 1926 году при содействии своего учителя, известного этнографа профессора Штернберга, поехал на Сахалин для изучения языка, обычаев, быта, обрядов, фольклора, мировоззрения, уклада общественной жизни, промыслов и ремесел одного из малых, самобытных народов острова, охотников и рыболовов - нивхов или, как их тогда называли, гиляков.

   Основатель петербургской этнографической школы Лев Яковлевич Штернберг в молодости, в 1886 году, за участие в народовольческой организации был арестован в Одессе и, после трехлетнего заключения в тюрьме, сослан на десять лет на Сахалин, где начал свою научную деятельность по изучению коренного населения острова - нивхов. Юношеские революционные порывы его здесь постепенно угасли и сменились научными интересами, желанием оказать реальную помощь отсталым народам в их культурном развитии, в улучшении их быта.

   Юрий Абрамович поехал на Сахалин добровольно заниматься своим любимым делом. Изучал быт, нравы, занятия, язык, культуру, религиозно-магические ритуалы местного населения, работал учителем. За четыре года пребывания на Сахалине Юрий Абрамович составил букварь и учебники для начальной школы на языке нивхов, был первым их учителем, систематически вел дневники. Изучая этот народ, надолго оторванный от современной цивилизации и сравнительно недавно еще пребывавший в страшной культурной отсталости - еще в каменном веке, Крейнович делал подробные записи, которые сохранил для дальнейшего анализа. Исследования языков малых народов Севера, изучение их морфологической структуры, фонетики и лексики Юрий Абрамович продолжил и в Ленинграде.

   В 1937-ом году, в период максимальной активности НКВД, Крейнович был арестован и вскоре попал на Колыму, которая к тому времени уже стала самым крупным в Союзе отделением ГУЛага, где в суровых климатических условиях закалялись и перевоспитывались в духе советского патриотизма и социалистического отношения к труду рабочие, крестьяне, трудовая интеллигенция. Из сотни народностей Советского Союза и зарубежных борцов за построение самого справедливого общества на Земле никто не был обойден вниманием, не миновал воспитательно-трудовых лагерей Колымы и других районов Севера.

   В 90-х годах XIX века в Нижне-Колымске царскую ссылку, как народоволец, отбывал другой наставник Крейновича - профессор Владимир Германович Богораз-Тан, впоследствии известный этнограф и исследователь языков народов Крайнего Северо-востока: чукчей, коряков, ительменов, ламутов и эскимосов. Со многими представителями народов Севера познакомился в колымских лагерях и Юрий Абрамович, многое узнал от них об истории этого сурового края и решил продолжить здесь свои исследования. Условия сталинских лагерей для научной работы по сравнению с царской ссылкой были несравненно более суровыми. Не теряя надежду и веру в людей, Юрий Абрамович написал письмо начальнику Дальстроя К. А. Павлову, в котором убеждал его в необходимости изучения для нас и наших потомков истории Колымы, ее коренных народов. Написал, что много уже собрал сведений и просит разрешения продолжить свои исследования. Не отличался Карп Александрович Павлов мягкостью характера и благосклонным отношением к заключенным. Однако, разрешение на сбор материалов по истории Колымы и их творческую обработку за подписью начальника Дальстроя Юрий Абрамович все же получил. Это ограждало его в дальнейшем от изъятия записей при обысках. С утра до вечера Юрий Абрамович в лагере пилил и колол дрова, возвращаясь в барак измученным и уже не способным к творческой работе. Пошел он как-то к начальнику лагеря, показал бумагу, подписанную хозяином Колымы, и попросил перевести на более легкую работу. Начальник лагеря вызвал врача стационара и распорядился взять Юрия Абрамовича на работу санитаром. Новый санитар чувствовал угрызение совести от того, что занял место пожилого человека, и старался в дальнейшем помочь ему, но отказаться от предложенного места не смог. В стационаре Юрию Абрамовичу также пришлось много работать, но работа была значительно легче прежней; он был в тепле, и иногда ему удавалось пополнить свои записи, беседуя с больными-северянами. Кроме выполнения обязанностей санитара, Юрий Абрамович помогал фельдшерам, многому от них научился, и, когда в Центральную больницу УСВИТЛа стали набирать заключенных на курсы фельдшеров, врач приисковой больницы послал его на учебу. Окончив курсы, Юрий Абрамович остался в Центральной больнице, работая дежурным фельдшером, затем старшим фельдшером отделения, амбулаторным фельдшером лагеря.

   В конце 1947-го года Юрий Абрамович освободился из лагеря. В Ленинград, или какой-либо другой крупный город, путь ему был заказан, но вырваться с Колымы удалось. Находясь в ссылке, Юрий Абрамович работал фельдшером в одном из сибирских поселков, продолжал изучение языков народов Севера и написал на эту тему кандидатскую диссертацию. Для поездки в областной центр и защиты ее потребовалось разрешение МГБ. После XX-ого съезда КПСС и реабилитации Юрий Абрамович вернулся в Ленинград. В институте этнографии из старых его друзей никого в живых не осталось: часть погибла на фронте, часть в экспедициях, часть в блокадном городе; и на работу туда его не взяли. Удалось устроиться в Ленинградском филиале Института языкознания.

   Когда я после лагеря и ссылки попал в Ленинград, мы встретились с ним и поддерживали дружеские отношения до конца его жизни, вспоминали прошлое - плохое и то немногое хорошее, что встретилось нам в колымских лагерях. В Институте языкознания Юрий Абрамович защитил докторскую диссертацию. Несмотря на больное сердце, много работал. По старым дневникам и памяти, сохранивших время пребывания его на Сахалине, написал книгу о быте, обычаях, нравах и мировоззрении нивхов.