Мемуарист » Авторы » Semion_Badash » Арест и Лубянка - 8

Арест и Лубянка - 8

24.09.1949
Москва, Московская, Россия

Через месяц вызвали и меня «с вещами». Привели на «вокзал» и заперли в кафельный бокс. Вечером принесли миску каши. Когда шум на «вокзале» утих и часы пробили 10, открыли бокс и провели в комнатку напротив. Там, за столом, стоял полковник МГБ, на столе у него лежали две стопки бумажек. Он вынул одну из одной стопки и торжественно, серьезно, словно зачитывает королевский указ, стал читать:

«Постановление Особого Совещания МГБ СССР № 55 от 24 сентября 1949 года, имярек по ст. 58-1а „за преступную связь с иностранцами“ и по ст. 58–10 часть 1 „за антисоветскую агитацию“ приговаривается к 10 годам ИТЛ».

Просит расписаться, я категорически отказываюсь, заявляя, что требую нормального суда. Полковник говорит: «Это не имеет никакого значения, важен факт, что я вам огласил». — И убирает бланк в другую стопку. Не успел надзиратель вывести меня из этой комнатушки, как туда заволокли следующего из другого бокса. Сразу повели во двор тюрьмы. В темноте увидел церковь посреди двора. Чекисты превратили ее в этапные камеры. Двухэтажные железные нары. Народа — тьма. Тусклые лампочки на потолке. Вдруг с верхней койки на меня кидается детина: «Не узнаешь?» Гляжу на знакомое лицо и не могу вспомнить кто это. Через минуту вспоминаю: Семен Бойченко, чемпион мира по плаванию, кумир Москвы, любитель компаний, весельчак. Получил 10 лет за анекдот.

Утром следующего дня я увидел стоящего у зарешетченного окна интеллигентного вида мужчину средних лет с бородкой клинышком. Глядя через окно на опавшие листья во дворе тюрьмы, он напевал старинный русский романс. Познакомились. Оказался профессором Текстильного московского института (как жаль, что забыл его фамилию). На мое возмущение арестом, следствием, обвинением, ОСО, он тихо и невозмутимо заявил:

— Вы что же голубчик, ожидали от них чего-то лучшего? Неужели вы не поняли сущности их власти?

И его спокойствие передалось мне.

Узнав, что теперь можно получить свидание, я написал заявление. Через пару дней нас повели через двор на свидание. По другую сторону металлической сетки стояли родные. Каждый старался говорить громче — выходил сплошной крик. А через пять минут надзиратель крикнул: «Свидание окончено, выходи». Слава Богу, что я успел попросить теплые вещи. Через пару дней я получил теплое белье, сапоги, рукавицы и шапку. Хорошо, что успел, ибо еще через пару дней вызвали на этап. Последней в воронок села пожилая женщина. Ее история типична: работала в учреждении уборщицей, протирая на стене портрет вождя, сказала: «Дай-ка, милок, я тебе глазки протру, чтобы ты лучше видел что творится с народом». Донос, арест, ОСО и 10 лет лагерей. Мы помоложе — может и выживем, а вот она?

Проехали центр, затем Коланчевку и въехали на товарную Казанской дороги со стороны Новорязанской улицы. Здесь увидели поджидавший нас конвой с автоматами и овчарками. Собаки лаяли и срывались с поводков, готовые броситься на нас и растерзать. В первый раз это произвело впечатление, потом я уже привык к подобным сценам.

Начали посадку в столыпинский вагон. На 4 места сажали 10–12 человек. Я смотрел на тупые лица конвоиров, молодых парней войск МВД, и думал: «Неужели эти деревенские парни уверены в нашей виновности, неужели они думают, что мы действительно „враги народа“». Потом мысли переключились на институт, родителей, на невесту. Итак, моя мечта стать врачом уже никогда не осуществится. Ведь я должен буду освободиться только в 1959 году, когда мне будет 38 лет. О какой учебе в эти годы может быть речь?

Опубликовано 30.03.2015 в 18:52