авторов

1427
 

событий

194062
Регистрация Забыли пароль?
Мемуарист » Авторы » совок » Особняк Штирлица

Особняк Штирлица

10.07.1945
Берлин, Венденшлос, Уфаштад, -, Германия, Польша
В августе 1945-го

 Автобиография советского человека (8)  

                                                                                  Особняк Штирлица

    Тем временем наш штаб переместили из Венденшлосса в уютный городок Уфаштадт. На его окраине находился целый квартал рабочих помещений германской киностудии. Их переоборудовали под служебные и общественные помещения штаба. Жилой квартал, примыкавший к служебному, состоял из небольших одно - двухэтажных коттеджей, стоявших среди небольших садиков, окруженных металлической решетчатой оградой.  С грустью я расставался с нашим обжитым особняком, тем более что наступило и время расставания с Тарховым и Веселовым, которых отозвали обратно в ВИИЯКА.
     В Уфаштадте мне достался отдельный симпатичный небольшой коттедж – точная копия особняка, в котором жил Штирлиц в «17-ти мгновений весны». По соседству стоял двухэтажный, в котором разместились три офицера-шифровальщика нашего Управления: 18-летний младший лейтенант Володя, 20- летний лейтенант Костя и их начальник – капитан Николай, которому было уже под тридцать. С двумя моими сверстниками у нас сложилась дружная компания.    
     Вместо Тархова к нам прислали капитана Кирсанова. Он прибыл прямо из ГУЛАГА, где отсидел более полутора лет. Его арест, судя по формулировке приговора «за связь с иностранцами», выглядел просто абсурдом. Ведь «связь с иностранцами» была его профессиональной работой. В 1943-44 годах он работал военным переводчиком на советской военной авиационной базе на Чукотке, куда американские летчики пригоняли по ленд-лизу боевые самолеты для дальнейшей перегонки уже советскими летчиками на советско-германский фронт. Приговор был отменен, его полностью реабилитировали. Но вся эта история наложила на него неизгладимый отпечаток. Он стал нелюдимым, ни с кем из нас не общался. Пунктуально появлялся на рабочем месте и садился за переводы. На полевые выезды его не посылали. По окончании рабочего времени также в одиночку ужинал и до утра скрывался в своем коттедже.
     А вместо Веселова приехала третьекурсница из «вияка» - молодая, симпатичная Соня Шохина, все еще носившая курсантские красные с золотом погоны. Ее поселили на втором этаже «шифровального» коттеджа, и она естественно влилась в нашу молодежную компанию. Мы успешно обороняли ее от многочисленных поползновений наших штабных офицеров, тем более что Николай сразу же начал за ней ухаживать с самыми серьезными намерениями. Правда, длительное время Соня не отвечала ему взаимностью. Больше всех она симпатизировала мне. Позже она сказала, что, если бы я был «хоть чуточку постарше», (летом 45-го мне еще не исполнилось восемнадцати, а ей было уже целых 23) «я бы тебя на себе женила». А так как «чуточку постарше» мне стать не удалось, она относилась ко мне, как к своей подружке. Часто в свободное время приглашала меня к себе на второй этаж и демонстрировала купленные в Военторге наряды. При этом, не стесняясь, переодевалась прямо при мне несмотря на мое, правда откровенно фальшиво звучавшее, «возмущение».
     Однажды в конце рабочего дня в нашу рабочую комнату переводчиков влетел сам Трусов. Не обращая внимания  на вытянувшихся пред ним сотрудников, он махнул мне рукой:
     - Давай, быстрее, Жуков вызывает! -
       И буквально вылетел из комнаты. Попросив Соню убрать мои рабочие бумаги, я выскочил за ним. У выхода стояла его машина и через несколько минут мы въехали в особо охраняемый периметр, где работал и жил маршал Жуков. Охрана, очевидно, знала Трусова, и мы добежали до приемной маршала без задержки. Трусов толкнул меня в спину к двери его кабинета, а сам остался в приемной.
      Жуков досадливо отмахнулся от моей попытки по уставу доложить о прибытии «по вашему приказанию» и указал на стул у приставного к его письменному столу столика. Напротив сидел не кто иной, как Главнокомандующий британскими войсками фельдмаршал Монтгомери со своим офицером-переводчиком.
     - Переводите, - начал Жуков.
     Но тут вмешался Монтгомери и предложил, чтобы Жукова на английский переводил его переводчик, а я – Монтгомери на русский. Это было разумно.  Мне было проще формулировать русский перевод с английского, а англичанину английский перевод с русского. Жуков согласился и, действительно, перевод пошел как по маслу, почти синхронно. Закончив беседу, Жуков проводил Монтгомери до двери приемной, пожал ему руку и, не обращая внимания не только на меня, но и на стоявшего навытяжку в приемной Трусова, скрылся в своем кабинете. Адъютант аккуратненько прикрыл дверь и сказал нам «спасибо».
     - Ну как? – спросил Трусов, когда мы вышли из приемной.
     - Все нормально, товарищ генерал, - ответил я, и Трусов с облегчением вздохнул.
        На обратном пути я с беспокойством ожидал, что Трусов спросит о содержании беседы. Я же, видимо, от большого напряжения и ответственности при переводе ни слова не запомнил из разговора. Но Трусов не спросил.
       Позже в беседах с офицерами, долго служившими при Жукове, я понял необычное торопливое и волнительное поведение моего начальника. За безудержное самомнение, самодурство, жестокость и пренебрежение солдатскими жизнями Жукова в войсках не любили, но уважали и смертельно боялись.

                                                                           Еще раз в Варшаву    

     На макушке лета мне удалось снова побывать в Варшаве. Американцы установили дипломатические отношения с новым правительством Польши и направляли в Варшаву посольство. Посол и старшие дипломаты вылетели самолетом прямо из США. Младший дипперсонал, технические службы, морские пехотинцы для охраны посольства, многочисленное оборудование, необходимое для работы посольства и еще многие вещи, которые разоренная Польша не могла им обеспечить, направлялись из Западной Германии большой автомобильной колонной под руководством второго секретаря посольства. Сопровождение этой колонны через нашу зону оккупации и до Варшавы и ее охрана в пути были поручены нашему Управлению.
      Ранним утром один из старших офицеров Управления и я с ним в качестве переводчика, в сопровождении нескольких «джипов» с охраной из наших солдат, встретили тяжелую колонну на границе американской оккупационной зоны. Колонна шла очень медленно и, поэтому, мы пересекли границу Польши только к вечеру. Пока не стемнело, мы отыскали на окраине одного из польских городков большую площадку пригодную для размещения грузовиков и остановились на ночлег. Из наших автоматчиков выставили охрану, которую мой начальник поручил проверять и сменять в течение ночи мне. Я подремывал в своем «Виллисе», когда ко мне подошел второй секретарь и сообщил, что у него пропал один из дипломатов. Начальник охраны приказал мне взять двоих автоматчиков и вместе с секретарем «прошерстить» городок в поисках пропавшего. Несколько часов мы безуспешно прочесывали спящий город, но не нашли дипломата ни живым, ни мертвым. Вернувшись на свою площадку, решили ждать утра, когда можно будет обратиться к польским властям. На рассвете ко мне снова подошел второй секретарь и сообщил, что пропавший вернулся сам, проведя, по его словам, «чудесную ночь» с молодой полькой. С тем мы и тронулись дальше.
    В Варшаве, передав колонну встречавшим нас американцам, мы отправились в гостиницу, в которой жили члены посольства, где нам любезно предложили отдохнуть и переночевать. Город явно оживал. В гостинице была даже горячая вода. Хорошенько отоспавшись после бессонной ночи, мы с утра намеревались двинуться обратно. Но нас попросили задержаться, так как посол пригласил нас на обед. Отказаться мы сочли невежливым и, с удовольствием отложили отъезд. Солдаты нашей охраны, получив еще день комфортабельного отдыха, также были не против.
     Во главе обеденного стола сидел сам посол. Справа от него мой начальник. Рядом с ним – я. Напротив нас – первый и второй секретари посольства. Далее еще несколько дипломатов. Во время обеда произошел весьма забавный «инцидент». В качестве главного блюда подали огромный кусок истекавшего соком бифштекса. К моему ужасу сверху он был посыпан толстым слоем жареного лука, который я не мог есть. Но как было отказаться от такого великолепного куска мяса?!!
     Оглянувшись по сторонам и убедившись, что  все уткнулись в свои тарелки, я, прикрыв рукой свой стейк, стал вилкой сгребать лук на гарнир, решив пожертвовать жареной картошкой. Сидевший напротив второй секретарь вытянул шею и попытался заглянуть в мою тарелку. Я сделал вид, что внимательно разглядываю люстру. Как только шея второго секретаря сократилась до нормального размера, возобновил свою операцию. Шея опять вытянулась в мою сторону. При этом мой визави спросил:
      - Вы не любите жареный лук? -
      - Да… не могу его есть… - виновато пробормотал я.
      - А я его обожаю. Можно я заберу его у вас? -
      И не дожидаясь ответа, он забрал мою тарелку и сгреб к себе весь лук.
      После ланча, отпросившись у старшего, я пошел прогуляться по городу. Варшава еще не оправилась от своей трагедии. Хотя на улицах уже был народ, шла мелкая торговля… Под аркой разрушенного моста я увидел маленький пивной кабачок. После сытного обеда хотелось пить. Зашел, сел за столик и заказал бокал пива. Через несколько минут в зеркале, смонтированном позади прилавка, я увидел, что в кабачок зашли трое в полувоенной форме с оружием. Один остался у двери, двое заказали пиво и, не спросив разрешения, сели за мой столик. Некоторое время мы молча тянули каждый свое пиво. Немногочисленные посетители потихоньку потянулись к выходу.
     - И цо пан тут робит? –  начал разговор старший на обычном польско-русско-украинском эсперанто.
     - Как видите, пан пьет пиво. -
     - Не, вообще, в Варшаве? -
     - Доставил до вас американское посольство.-
     - Американское?! Посольство!? Откуда?
     - Из Берлина.
       Сидевшие за столиком  удивленно переглянулись.
     - Да, теперь у вас с США дипломатические отношения.-
     - Тогда выпьем!- провозгласил старший и чокнулся со мной своей кружкой. Я допил свой бокал.
     -  Пше прашем, до видзенья – сказал я, вставая.
     -  Пан говорит по-польски? - на чистом русском спросил старший собеседник.  
     -  Немного. Научился, пока служил в вашей польской армии, - ответил я тоже по-русски.  
     -  А…, так пан «поп»!
         Я не знал, что такое «поп», но по ситуации догадался, что так называли советских специалистов служивших в Войске Польском. Повернулся и пошел к выходу. Стоявший, прислонившись к косяку, третий с автоматом, посторонился и пропустил меня.   
        За дверью бледный хозяин прошептал:
     - Пан, уходи шибче.
    -  А что?
     - Нешто пан не разумит? То ж «аковцы». Добже что пощадили. Не дай боже…
     
        На следующий день, пораньше, чтобы за один день доехать до Берлина, мы двинулись в обратный путь. В середине дня остановились на окраине небольшого городка Коло перекусить. Вместо надоевшего сухого пайка я решил поехать в город в какое-нибудь кафе. Вместе с водителем командирского «Виллиса» мы быстро натолкнулись на кафетерий. Официантка тут же поставила перед нами чашечку кофе и миниатюрное пирожное. Следом подошла дебелая хозяйка и положила два толстых меню в кожаных переплетах. На первой странице вместо списка блюд красовалась фотография полуодетой девицы во фривольной позе. На второй – была другая девица, затем третья и т.д. Вместо кафе мы оказались в борделе! Не притронувшись ни к кофе, ни к пирожному, мы поспешно ретировались и вернулись к родному сухпайку.

Опубликовано 03.01.2019 в 18:17
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Idea by Nick Gripishin (rus)
Юридическая информация
Условия размещения рекламы
Поделиться: