Другой пример, постраншее, потипичнее.
Лечу с партнером во Флоренцию. На флорентийский май. «Гибель розы» танцевать в гала-программе. С нами, как заведено, сопровождающий. Работник Госконцерта товарищ Виктор Березный. Рубаха-парень, шустрый, контактный, улыбчивый, голубоглазый…
Дирекции фестиваля товарищ Виктор Березный свалился как снег на голову.
Для синьоры Плисецкой и ее партнера номера в отеле зарезервированы. Для синьора… Госконцерт, увы…
Березный самостийно селится в номере Ефимова (Борис Ефимов был моим партнером в ту поездку). Номер одноместный, постель в нем одна.
Ничего, Борис, мы и в одной кровати уместимся. Мы ведь друзья, верно?..
Храпел синьор Госконцерт на весь этаж, стены дрожали, спать Ефимову никак не давал. Приходил Ефимов на репетиции измочаленный, вялый, невыспавшийся, все зевал. Поддержки срывал. Хорошо еще, что гомосексуальных склонностей у бравого сопровождающего из Госконцерта не было. Зазря прислуга отеля на двух мужиков в одной постели косилась.
Перво-наперво выгреб товарищ Березный все содержимое из мини-бара в номере. Заставил весь холодильник банками с черной икрой.
Не попортились бы на итальянском солнышке…
— Как ты через нашу таможню, Виктор, провезти их умудрился? — дивится Ефимов.
— А у меня справка для шереметьевской таможни из министерства. Я через специальную дверь хожу. Там не смотрят…
Исчезал подолгу Березный, таяли одна за одной икорные банки, нашими репетициями, спектаклями не интересовался.
К премьере партнер мой вновь обрел силы, окреп, поддержки пошли гладко. Попривык Ефимов к храпу в своей постели. Оклемался.
После последнего выступления прием «а-ля фуршет». Березного на нем опять — след простыл. Занят чем-то по горло синьор Госконцерт.
Директор театра — деликатный, аристократичный Альберт и — зовет меня приехать вновь через три месяца.
— Но, пожалуйста, приезжайте соло, одна. Без партнера. Что из Вашего репертуара можно танцевать одной? «Айседору»?
Соглашаюсь на «Айседору».
— Госконцерт содрал за вас непомерные деньги: по семь тысяч двести долларов за каждую «Розу». Без партнера Ваш приезд, надеюсь, будет стоить дешевле. Фестиваль, публика Вас любят, но согласитесь…
— Какие семь тысяч двести долларов? У меня на руках копия госконцертовского контракта на четыре тысячи…
— Если бы четыре. Семь тысяч двести долларов за каждое выступление…
— Это недоразумение. Вот бумага…
Достаю из сумки машинописный контракт, перевод соглашения на русский, врученный мне в Москве.
Альберти по-русски не понимает, но цифры прочитать может: 4000 ам. долларов.
Зовет финансиста.
— Принесите контракт на Плисецкую (наш удивительный диалог переводит Женя Поляков, работающий уже несколько лет во Флоренции руководителем местного балета).
Бухгалтер приносит бумаги.
— А почему на Плисецкую два контракта? На четыре и три тысячи двести?..
Финансист в стремительном темпе бешено жестикулирует. Объясняет…
Обращаюсь к Жене. Что он говорит? В чем дело?
— Почему-то Госконцерт попросил разделить сумму надвое. И местному импресарио Джанкарло Каре на это удобнее.
Я в растерянности. Какая путаница!
Следующим утром Альберти собирает вроде бы как совещание. Требует, чтобы явился сопровождающий из Госконцерта синьор Бе…
Березный сидит красный, весь налившийся кровью. Хмурится. Теребит потною ладонью лоб. Плетет жалостливую ерунду:
— Я маленький человек, я маленький человек. Мне ничего не объяснили. Я маленький человек.
Когда мы прилетаем в Москву, нас с Ефимовым придирчиво расспрашивают таможенники — сколько мы везем денег, сколько взяли себе…
(Замечу в скобках — я имела право, как было указано в моем машинописном контракте, взять себе по триста долларов за концерт (шел уже 81-й год). А Ефимов получал суточные — вот уж шуточные — двенадцать долларов в день. И на обед с мясным блюдом не хватит. Иди потанцуй потом на кофе с сандвичами. И Березный — двенадцать, не танцуя, не репетируя, за икру с храпом в чужой постели…)
Глядим, кося взгляд, как через дипломатический выход прет наш маленький человек синьор Березный одиннадцать громоздких коробов, почти себе в рост (одиннадцать, пересчитали с Ефимовым, не поленились, одиннадцать), что-то толкует взмыленному носильщику, хлопочет, суетится, воровато оглядывается: прошли мы уже через таможенный пост или нет?..
Я резко потребовала объяснений. От Госконцерта, от Министерства культуры. Но ни тогдашний директор Госконцерта Кондратов, ни замминистра культуры Барабаш объяснить ничего не смогли. Отмалчивались, обещали разобраться, уводили разговор в сторону.
Ответа и по сей день я не услышала. Концы в воду — и все тут.
Рассказываю Кате Максимовой про эту мистерию-буфф. Та удивляется моей наивности:
— Вы это в первый раз обнаружили? Госконцерт давно на два договора перешел. Один — для казны. Другой — себе в карман. Добычей делятся между собой по высоким кабинетам министерства и Госконцерта.
— А в коробах?..
— А в коробах — видеотехника…
Министерским чинам о расцвете развитого социализма нагляднее с экранов японских телевизоров информацию получать.
Суди, читатель, сам, как «работала» государственная монополия на артистов в первой стране социализма.
Свободное копирование
