Автобиография советского человека (5)
В поисках хозяйства Доморацкого
В ближайших тылах наших наступавших войск в эти дни дороги и обочины были забиты немецкими беженцами, очевидно возвращавшимися по домам после неудачной попытки уйти с германскими войсками на запад. Между ними - под кустарно изготовленными национальными флагами, - шли группы освобожденных узников немецких концлагерей, военнопленных и рабочих, угнанных в Германию из различных стран Европы. Среди них протискивалась советская военная техника вторых эшелонов. Над всей этой людской массой по низкому серому небу волна за волной летели на запад к линии фронта наши самолеты.
Но чем ближе я подходил к линии фронта, тем меньше становилось беженцев и бывших узников. В конце, концов их вообще не стало. По дороге шла только военная техника. Последней мне попалась седая старуха, вся в черном, как-то безнадежно сидевшая на обочине шоссе.
Наконец я увидел указатель на Ландсберг и свернул с шоссе на боковую, тоже асфальтированную дорогу. На ней было свободно. Чем дальше я шел по ней, тем пустыннее она становилась. Подходя к крутому повороту, я вдруг увидел выходившую из-за него колонну немецкой пехоты. Оцепенев от страха, я застыл посреди дороги. Все моя жизнь, как утверждалось в книгах, должна была промелькнуть перед моими глазами. Но, не промелькнула. Единственной мыслью, которая пронзила меня, была: «Вот и всё…».
От колонны отделился офицер и, подбежав ко мне, отдал честь и спросил «руссиш комендатур?». Только тогда я заметил, что колонна не шагает в ногу, а плетется, шаркая сапогами по асфальту с винтовками и автоматами, уныло свисавшими на ремнях стволами вниз. Они шли сдаваться в плен! Офицер еще раз повторил свой вопрос. Возможно он рассчитывал, что я «возьму и в плен» и отведу куда надо. Но я лишь махнул рукой в сторону, откуда пришел. Убедившись, что толку от меня не будет, еще раз козырнув, он побежал в голову своей колонны. А я, на ватных ногах, продолжил свой путь.
В Ландсберге штаба не оказалось. Он уже перебазировался в город Науэн. Куда меня и направили. Из Ландсберга, я опять пошел кратчайшей дорогой, ведущей к Науэну, проходившей вдали от главной оживленной магистрали. Теперь уж, был уверен я, колонны сдающихся в плен немцев меня не напугают… Пройдя несколько километров, я увидел несущейся навстречу на огромной скорости «Студебеккер». Отойдя на обочину, я пропускал летящий грузовик. Но тот неожиданно резко затормозил около меня. Из кабины высунулся целый генерал.
- Куда, лейтенант!!,- заорал он. Там немцы! Немедленно в кузов!! -
Не помню, как я перелетел через высоченный борт «Студебеккера». (Так же однажды в детстве, убегая от дворника, гнавшегося за мной с метлой, по крышам сараев, тянувшихся между нашим двором и двором 32-ой школы, я взлетел на кирпичную стенку, на которую потом ни разу не смог забраться).
Не успел я шлепнуться на дно кузова, как машина рванула с места и понеслась, съедая километры, пройденные мною. Выскочив на главную дорогу, по которой шла наша техника, генерал вышел на подножку и уже спокойно спросил:
- Ты куда шел, лейтенант? – Интересно, что все старшие офицеры никогда не называли меня по моему полному званию - «младший лейтенант».
- Так вот, иди по главной дороге до указателя на Науэн. Дальше будет, зато, наверное, живым дойдешь, - ободрил он меня и умчался по своим делам.
Проблема была в том, что наши передовые части не задерживались для уничтожения всех опорных пунктов обороны немцев, а обходили их, продолжая продвигаться вперед, стремясь как можно скорее выйти к Берлину. Одни из остававшихся в нашем тылу немецких подразделении и даже целых боеспособных частей, как встреченная мною колонна, сдавались в плен, другие стремились пробиться через линию фронта и уйти на запад. Так в 45-том немцам довелось пережить наш 41-ый.
Последовав совету генерала, я опять пошел по главной магистрали, посматривая по сторонам в поисках указателя на Науэн. Через некоторое время сзади послышался шум моторов. Меня догоняли три лодки-амфибии – этакие жестяные корыта на четырех колесах, предназначенные для форсирования водных преград. Я поднял руку. Сидевший в первой машине старший лейтенант на мою просьбу подвести до Науэна ответил:
- Извини, не могу, я в передовом дозоре. Подожди главную колонну. Они тебя подхватят. -
И действительно, через несколько минут меня догнала основная колонна. Командир батальона амфибий разрешил мне сесть в его машину. Когда колонна приближалась к еловому лесу, который тянулся по обе стороны уходившей в него дороги, на опушку выскочила одна из машин передового дозора. Затормозив перед головной машиной комбата, выскочивший из нее сержант выпалил:
- Товарищ майор, там немцы, танки, пехота! Эсэсовцы!–
- Где там? Сколько? -
- Там, за лесом. Сколько - не знаю, но много. Мы с ними столкнулись прямо на выезде из леса. Танки сразу подбили две наших. – И он стянул с головы пилотку.
- К бою! Занять оборону! Водителям отвести машины в тыл! – закричал комбат.
Выскочившие из машин бойцы залегли цепью по обеим сторонам дороги. Водители задним ходом отогнали амфибии подальше и тоже влились в цепь. А комбат кого-то настойчиво вызывал по рации. Я еще раз недобрым словом помянул тех, кто отправил нас на фронт без оружия и спрятался за толстым деревом справа от дороги немного позади цепи. Почему-то мне не пришло в голову взять один из «шмайсеров» у шедших в плен немцев.
Среди редколесья на опушке замелькали немецкие солдаты. Увидев нашу цепь, они тоже залегли, не пытаясь атаковать. Танки, к счастью не появились. Вряд ли саперы, вооруженные только стрелковым оружием, смогли бы их остановить. Завязавшаяся вяловатая перестрелка продолжалась минут 15-20. Убедившись, что наши тоже не намерены идти в атаку, немцы, короткими перебежками отошли вглубь леса. Комбат не стал их преследовать, а лишь послал двух солдат посмотреть, что там в лесу. Вернувшись, разведчики доложили, что немцы ушли, их нигде нет. Очевидно, это был только небольшой заградотряд с задачей перекрыть дорогу и обеспечить прохождение вдоль леса главной колонны. Убедившись, что наши саперы не представляют серьезной опасности, заградотряд растворился в лесу, догоняя свою колонну.
- Ничего, - произнес комбат. – Далеко не уйдут. Я их координаты сообщил по рации. Авиация накроет.
Поручив старшине со своим экипажем заняться подбитыми машинами и позаботиться о погибших, он приказал возобновить движение.
Спасибо тебе, незнакомый старший лейтенант, что не взял меня в свою машину. И вечная тебе от меня память.
Как и обещал, комбат высадил меня прямо около указателя – НАУЭН. К счастью, городок располагался всего в 150-200 метрах от шоссе, и мне не пришлось снова одному идти по безлюдной боковой дороге. В сам город я вошел уже в сумерках. Науэн война обошла стороной. Двух - трехэтажные дома, тянувшиеся вдоль улицы, были целёхоньки. В окнах – ни одного огонька. Зато из каждого, как и во всех пройденных мною городах, свисали белые простыни. На центральной площади, в отдельно стоящем особняке, на первом этаже я увидел освещенное окно. У входа в дом стоял часовой в польской военной форме. Он без лишних вопросов пропустил меня в дом. Наконец-то, подумал я, закончились мои мучения, но ошибся.
В большой комнате, за столом перед горящим камином, сидело несколько польских офицеров. Однако это было не «хозяйство Домарацкого», которое, уже перебазировалось в город Ринов.
- Переночуете здесь, лейтенант, а завтра доберетесь до Ринова. Здесь недалеко.
Старший из офицеров приказал солдату повесить мою вымокшую шинель у камина и пригласил меня за стол. Передо мной поставили тарелку с большим ломтем свежего хлеба, банку шпрот и, видимо, потому что я здорово промерз еще и полный стакан чистого спирта. До сих пор мои опыты с алкоголем ограничивались сладким легким крымским вином. Но нельзя же было уронить честь советского офицера! И я, затаив дух, залпом выпил почти весь стакан и остался сидеть, как рыба, выброшенная на берег, пытаясь безуспешно выдохнуть или вдохнуть воздуха. Сидевший слева от меня офицер, прямо в глотку вставил мне свою фляжку с водой. Отдышавшись, я приготовился подцепить золотистую шпротину, но в этот момент, стол и пол, почему-то встали вертикально, бросились на меня, и все заволокло мраком.
Проснулся я, когда было уже совсем светло. Я лежал на кровати, заботливо укрытый просохшей шинелью. Сидевший рядом солдат рассказал, что утром за панами офицерами прислали грузовик. Меня разбудить не смогли, поэтому положили в кузов и подвезли до деревушки поближе к Ринову. Здесь меня и оставили под присмотром этого солдата.
На улице он остановил проезжавшую машину и попросил тоже польского водителя отвезти меня в «хозяйство Домарацкого». Уже через полчаса я докладывал «хозяину хозяйства», начальнику разведотдела штаба Первой полькой армии, что «прибыл в ваше распоряжение для дальнейшего прохождения службы». Службы для меня в данный момент не нашлось, и полковник поручил переводчику с немецкого, хорунжему (младший офицерский чин в польской армии) Ваксу обустроить меня в соседнем доме. Пан Вакс, малосимпатичный толстяк, с надменным видом отвел меня на второй этаж прилегающего к помещению штаба дома, в комнату рядом с той, в которой жил сам.
Обустроившись, я вышел на улицу, где стал свидетелем, как двое солдат тащили куда-то одетого в немецкую военную форму мальчишку лет четырнадцати-пятнадцати. Третий солдат пытался оторвать от него вцепившуюся в его френч женщину, видимо мать. Наконец ему это удалось. Женщина упала на землю лицом вниз и осталась лежать. Несмотря на драматизм, эта сцена оставила меня равнодушным – слишком велика была ненависть ко всему немецкому.
