Что я знаю о папе и его родне?
Папа, по моим сведениям, кременчужанин. Родился в многодетной семье предпоследним по счёту. А счет был не малый – 14 детей: 11 сыновей и 3 дочери. Судя по маминым рассказам, семья была хоть и не очень богатой, но не бедствовала.
Чем занимался дедушка? На чём держалось скромное благосостояние такой многодетной семьи, я так и не знаю. Знаю от мамы, что семья была всеми уважаемая, и к дедушке окружающие, да и в семье, относились с большим почтением.
О бабушке – своей свекрови – вспоминаю её рассудительность, доброту, гостеприимство и особенно ее красоту, сохранившуюся до старости, несмотря на такую многодетность и постигшую её слепоту. Об этой слепоте сочувствующие ей люди говорили, что она настолько выплакала свои глаза, что «синяя вода зашла в них, затмив белый свет». Не знаю, почему именно синяя – может быть глаза ее были синими? Не знаю и настоящего диагноза, и потому не могу противопоставить ничего этому обывательскому суждению. Слепота ее развивалась остро. Возможно, это была глаукома. Как бы то ни было, стрессов этой слепоте предшествовало немало и плакать ей, бедной, пришлось действительно много.
Десять из ее одиннадцати сыновей, в том числе и мой папа, в самом начале Первой мировой войны, были мобилизованы на фронт, где восемь из них и погибли. Девятый вернулся с фронта без ноги и вскоре умер. Это был дядя Лёва. Я его никогда не видела – только слышала о нём. Погибших на фронте я и по именам и назвать-то не могу – не знаю.
Уже в годы моего студенчества мне довелось увидеть увеличенную до портрета фотографию моей бабушки в возрасте около 80 лет, когда она уже была слепой. Это действительно была красивая, с пышными хорошо уложенными седыми волосами и широко открытыми, устремлёнными в никуда глазами женщина. А лицо – такое благородное и располагающее. Фотография была сделана моим папой – он по профессии был фотографом.
Десятым из сыновей моей бабушки был мой папа. Он на войне не погиб, но раненный и тяжело пострадавший в химической атаке, был, как выражалась мама. «эвакуирован с позиций» и госпитализирован в кременчужском госпитале, где после лечения признан негодным к строевой и оставлен на нестроевой службе в качестве санитара в инфекционном (тифозном) отделении этого госпиталя. Поскольку здесь же на работе, заразившись брюшным тифом, осложнившимся кровотечением, он и умер, то в справке о смерти, выданной маме, значилось: «Погиб при исполнении служебных обязанностей». Так закончился мамин островок счастья.
О самом младшем из одиннадцати сыновей моей бабушки – дяде Моисее – единственном оставшемся в живых (он не был призван на войну то ли по малолетству, то ли потому что хотя бы одного кормильца нужно было оставить старикам – не знаю) могу немного рассказать – я с ним и его семьей не только была знакома, но и гостила у них в Кременчуге с недельку.
