Как только пригревало солнышко, сходил снег, и зелененькая травка пробивалась сквозь прошлогоднюю сухую, родители выносили из зимнего помещения на Божий свет ульи с пчелами.
Ульи расставляли в саду между яблонями и открывали летки. Леток, это такая узкая щель внизу пчелиного домика, а под ней прибита дощечка, как бы крылечко для пчел.
Вначале пчелы выползают из летка на дощечку, но всем места не хватает, тогда они расползаются по стенке улья. Сушат под лучами солнца крылышки, затем начинают пробовать свои силы, летая недалеко от дома.
Моя мама была дочерью Поликарпа Дюкова, который в деревне имел прозвище «Смекалка». Так вот она была истинной дочерью своего отца, так как умела по хозяйству делать все, что должна уметь женщина и мужчина в доме.
Мама с помощью папы сложила из камня зимнее помещение для пчел, пристроив его к задней стене нашего дома, оштукатурила стены и побелила известкой, выскребла и вымыла дощатые полы, повесила тюлевую занавеску на единственное маленькое окошечко. Затем провели электричество, установили кровати, застелили белыми простынями, и получилось в доме еще одно жилое помещение в летнее время года.
В жаркие летние дни здесь всегда было прохладно, поэтому в течение дня взрослые любили заглядывать сюда на часок, чтобы отдохнуть от трудов, а мы молодежь, здесь ночевали.
Когда сестра Галя окончила школу и уехала жить в город, я стала ночевать в саду с подругой Галиной.
Было нам по четырнадцать лет. Красивые веселые.
Сами стали на мальчиков заглядываться и они не обходили нас своим вниманием. Влюбилась и моя Галина в парня из соседней деревни. Главное, что симпатия у них была взаимной.
В этом возрасте парню с девушкой в деревне не принято было ходить парой, поэтому парень приходил со своим другом. Мы были с ним друг другу не интересны, но из солидарности гуляли вчетвером.
Мой родительский дом в деревне стоял так, что наш сад граничил с глубоким оврагом, в котором росли кусты красной бузины, колючего шиповника и крапивы. Вдоль оврага наверху и внизу были протоптаны людьми и скотом тропинки, по которым было удобно ходить днем, а вот в сумерках по тропинкам ходить мог только местный житель, неместному человеку здесь пройти было трудно.
Когда на деревню спускались глубокие сумерки, и все взрослое население укладывалось спать, молодежь всеми правдами и неправдами готовилась идти в клуб в кино и на танцы.
Иногда родители отпускали нас в клуб, иногда, по не известной нам причине, не отпускали. Но мы все равно потихонечку сбегали и приходили домой на зоре, но до того как проснутся родители.
С вечера мы с подругой как послушные девочки шли в сад спать, выключали свет и, не раздеваясь, укладывались в постель.
На улице по-летнему тепло, поэтому входная дверь в нашей спальной комнате всегда была открыта. Дверной проем выходил в сторону оврага. Когда мальчишки приходили, то светили электрическими фонарями с противоположной стороны оврага к нам в комнату, и мы тихонько через заднюю дверь в саду бежали к ним, а затем все вместе шли в клуб.
Однажды мы с подругой лежа в постели дожидаясь, когда парни дадут нам знак, что пора выходить, заснули. Как долго они мигали нам фонарями, мы не знали, только слышим их шепот уже в проеме двери: «О-ля, Га-ля».
Этот шепот услышали не только мы, но и мой папа. Родительская кровать в доме стояла у окна, которое было рядом с нашей дверью в саду.
Папа услышал шум в саду и решил спросонья, что это злодеи покушаются на его ульи с пчелами и как пуля вылетел в одних семейных трусах в окно. Мама, потом рассказывала, что раньше никогда от папы такой прыти не видывала, чтобы в маленький оконный проем, да так ловко выпрыгнуть, а он был статный мужчина.
Ребята сорвались с места и побежали что есть мочи прочь из сада, перемахнув через двух метровый забор так легко, как будто, перешагнули через порог дома.
Сгоряча парни не оценили всей сложности ситуации, ведь за этой частью забора был тот самый овраг - глубокий- глубокий …
Мама тогда работала на автобазе, где ребята на летних каникулах подрабатывали на комбайнах. На следующее утро после этого события, придя на работу, и встретив ребят, мама долго смеялась. И не только она. Лица молодых людей были опухшие и в ссадинах, а мама все подшучивала над ними и спрашивала: «Ну, что, зятьки, как дела? Еще к моим девчатам придете гулять?»
Ребятам было не до смеха, ведь, перемахнув через забор, они попали в самую гущу жгучей крапивы, которая росла в овраге в изобилии и была она чуть ниже человеческого роста. Поэтому и лица опухли и ссадины получили, кувыркаясь в кустах бузины.
Долго парни недоумевали, как это они ухитрились так легко перелететь через такой высокий забор?
Зятем маме никто из молодых людей так и не стал. Не стал затем и Галиной маме ее паренек. Всех нас развело по разным городам и весям. У каждого из нас сложилась своя жизнь своя семья. Но остались приятные воспоминания и теплые чувства о нашей юности и людях из той замечательной светлой поры.
