2 сентября 1920 года

2 сентября 1921 года. Сегодня я узнал то, что должен был узнать 14 месяцев тому назад.

Совершенно ужасное.

Милой дорогой моей матери больше нет. Она стала жертвой бандитов в июле 1919 года.

Милая мама! Зачем им понадобилась твоя жизнь? Ты была олицетворением святости и чести на земле. Таких, как ты, я никогда, нигде больше не встречал. Ты никогда не знала личной жизни. С детства перед тобой умолкало все-все, хоть раз сталкивающееся с тобой — все нечестное, все злое.

Тебе невольно покорялись все, хоть раз в жизни сталкивавшиеся с тобой, так неотразима, так чиста была твоя голубиная душа.

Мученица! В самые страшные дни твоей жизни ты никогда не показывала никому и вида, что была несчастна.

Вероятно, ночью одна в тиши ты обливалась горючими слезами, оплакивая свою долю, но, выходя к другим, ты снова озаряла всех их светом своей ангельской души, и всем становилось хорошо.

Милая мама! Тебя больше нет с нами.

Твоей надеждой и самой заветной мечтой было хотя когда-нибудь, не будучи сама счастливой, увидеть счастливыми своих детей. С какой любовью ты их вскармливала, вспаивала, согревала теплыми, ласковыми словами.

В зимнюю стужу, когда за окнами завывала буря, ты рассаживала нас вокруг себя, с работой в руках, с которой ты никогда не расставалась, и рассказывала нам чудные сказки, от которых у нас, малюток, глаза расширялись, и мы уносились мечтой в далекие чудесные края, где люди не знают ни горя, ни забот и живут среди зеленых пышных полей и садов, и бесконечных цветов, или пела нам песни, слушая которые мы забывали все на свете и уносились мыслями в далекие заоблачные страны, где обитают ангелы, или уходили в далекие южные степи за Дунай, или в бедную хижину к бедняку, который всегда был голоден и находил утешение только в песнях.

Ни одного воспоминания не осталось о тебе, которое бы связывало нас с суетой мещанской жизни.

Живя вечно впроголодь, ты сумела, сама этого не замечая, посеять в душах твоих детей не жажду к богатству, к корысти, как это бывает у большинства людей, а скорее ненависть к корысти и всякому богатству.

Зато ты уже пожала отчасти свои плоды. Кругом то и дело говорили, что Бог благословил тебя такими детьми, каких нет во всей округе. Ты это осознавала с тайной гордостью.

Я помню уже последние годы, когда удары судьбы один за другим начали сыпаться на нашу несчастную семью.

Но ты говорила, что ты все-таки счастлива, что тебе все завидуют, да и есть чему завидовать. Там, где находились твои дети, там всегда был мир и благополучие. Они оказались достойными сынами своей матери. Но жестокая судьба не дала тебе полностью насладиться своей мечтой и увидеть своих детей всех счастливыми. Шквал войны и революции, который нагрянул на Землю, оторвал от тебя двух сыновей, забросил их в далекие страны, и восьмой год о них не слышно ни звука.

18-й год отнял у тебя дочь — поэта и революционера, которая пала жертвой своей возвышенной натуры.

Белогвардейцы отняли у тебя старшего сына, любимца, честнейшего человека, революционера, любимого всеми, уважаемого даже врагами.

За несколько месяцев до твоей смерти ты попала в руки бандитам-гайдамакам. Они истязали тебя, топили и требовали выдачи твоих дочерей на позор и надругательство, требовали указать, где находится отец.

Ты все снесла, но не сказала им ни слова.

За это они, поиздевавшись над тобой досыта, на твоих глазах сожгли наш старый дом, гнездо, где все мы родились и выросли, и разграбили до последней нитки.

Но ты не плакала, не горевала. Ты говорила, что ты счастлива, что у тебя еще остались дети, твои славные дети.

Твоей единственной до последнего дня надеждой было, что ты доживешь до того дня, когда твои дети все приедут к тебе, все сядут за один стол после долгих скитаний и странствований и ты будешь любоваться своим славным потомством, которое пошло по твоим стопам. Но тебе не удалось дожить до этого дня.

Пред самой кончиной ты узнала новую страшную весть, что твоего четвертого сына, революционера, закаленного в боях в течение десяти лет, схватили, оклеветали, заковали в цепи, заключили в одиночку и готовят ему позорную казнь. С этой страшной вестью и с надеждой на правду и справедливость ты в один из дней направилась в деревню, чтобы добыть молока и хлеба оставшимся малолетним детям.

Там ты нашла свою Голгофу. Гайдамаки тебя подстерегали и, заметив тебя, погнались за тобой с криками: “А, шпионка! Ты наплодила нам большевиков, ты погибнешь!”

Ты убежала от них, скрылась в сарайчике. Целый день бандиты, как дьяволы, всюду рыскали и разыскивали тебя.

Наконец нашли... В тебя направили винтовки. Ты ничего им не сказала. Твоей последней мечтой было, видимо, обращение к своему Богу, чтобы он сберег твоих оставшихся детей.

Ты просила его, чтобы он следил за ними, чтобы они не сошли с пути, который ты им предначертала... Тебя не стало. Пуля пронзила сердце, которое никогда не обращалось ни к чему злому, нехорошему. Благородное сердце перестало биться. Целый день ты лежала в прахе и крови и, вероятно, псы лизали твою кровь. Крестьяне на другой день отнесли тебя на старое заброшенное кладбище, куда мы в детстве ходили играть в войну, и зарыли тебя.

Только через несколько дней отец и семья узнали об этом. Маму вырыли, перевезли на кладбище и похоронили.

Мамы нашей больше нет.

Спи же мирно и тихо, милая мама. Ты недаром жила на земле. Сама такая скромная, святая, ты оставила благородное потомство, которое тебя никогда не забудет, вечно будет чтить твою память, никогда не оскорбит ее недобрыми делами.

Я знаю, что это будет для тебя наилучшим памятником, и еще раз клянусь на твоей могиле всегда оставаться таким, каким ты хотела, чтобы я был и были все мои братья и сестры. Мы будем продолжать твое доброе дело.

Будем отзывчивы, добры и честны в мирной жизни, будем храбры и честны в боях, тех жестоких боях, участниками коих мы являемся.