Кирилл познакомил меня с видным коммунистическим функционером Андре Пьераром. Втроём ужинали в «Мире химер» на острове Sant-Louis. Пьерар — типичный француз, весёлый, гуляка, любит вкусно поесть, выпить, поволочиться за женщинами. Сосёт трубку с замысловатым металлическим мундштуком. Рассказывал о поездке в Новосибирск, жаловался, что не знает, что печатать в своем журнале об СССР: штурм Зимнего, Гагарин, Академгородок — всё уже было. Я говорю ему:
— Всё это — не для французов. Вам надо показывать нашу страну в совершенно другом ракурсе. Где водятся самые большие раки, которые, кстати, покупают французы? В Кущёвке! А где в России растут самые лучшие яблоки? В Понырях! А самый лучший рис для плова? В Узгене! А где на территории СССР живут самые красивые девушки? В Рушане, в Таджикистане...
Пьерар был в восторге, записывал мои адреса на бумажных салфетках и говорил, что я спас его журнал. Заговорили о художниках. Вспомнили Шагала.
— Он — очень скромный человек, — говорил Пьерар. — Как только увидит, что его узнали, сразу прячется, как мышь... Пикассо? Хотите познакомиться с Пикассо? Чёрт, его сейчас нет в Париже! Это можно было бы устроить. Писать ему бесполезно. У Пикассо есть специальный чулан, в который сразу относят всю его почту, даже правительственные телеграммы. Он понял, что ни он сам, ни его секретари не в состоянии ответить на все письма, и объявил, что никому отвечать не будет. Когда вы ему дали Премию мира и прислали телеграмму, она тоже попала в чулан. Пикассо узнал об этом много дней спустя от Эренбурга. Ему можно только звонить. Но это тоже трудно: у него семь фильтров. Последний фильтр — жена. Но если бы он был в Париже, мы с вами пробились бы...
Приезжайте зимой, сходим к Пикассо...
Я сказал, что обошёл всех букинистов на Сене в поисках альбомчика о Сальвадоре Дали, который меня интересует. Обо всех художниках продаются недорогие альбомчики издательства «Skira», а о Дали я не нашёл...
— Дали?! Где вы остановились? Как называется ваш отель? Я вам пришлю книжку о Дали!
Через день Пьерар действительно прислал мне роскошный альбом репродукций Сальвадора Дали в пенопластовом контейнере.
* * *
Отличный подарок от Льва Королёва! В 1921 году некий Депагю основал на Монмартрском холме свободную коммуну художников. Художники жили вполне самостоятельно, даже парижские полицейские редко сюда заходили. И сегодня тут висит мемориальная доска, на которой указано, когда фашисты захватили территорию свободной коммуны и когда она была освобождена. Не Париж освобождён, а именно коммуна. Так вот сегодня с подачи Королёва мэр свободной коммуны Жак Коти вручил мне «Удостоверение гражданина свободной коммуны Монмартр» № 459 с фотографией, согласно которому я пользуюсь дипломатической и депутатской неприкосновенностью, другим словами, могу ставить машину на холме где ни попадя, и нарёк меня Чрезвычайным и Полномочным послом Советского Союза в свободной коммуне Монмартр на 1969 год.
* * *
Я чувствую, что Юдович искренно к нам привязался. Сегодня опять пригласил нас с Генрихом отужинать у него. Вместо Лепешинской на этот раз был известный скрипач Леонид Коган. В конце вечера Юдович отвёл меня в сторонку и говорит:
— Я хотел бы сделать небольшие подарки твоей жене и сыновьям...
Подарил Вале платочек больше носового, но меньше косынки, а мальчишкам — по кульку леденцов. Ничего не понимаю! На следующий день он же отвёз нас в Бужеваль (там Тургенев домогался Полины Виардо) в ресторан «Coq gardie» («Бойцовый петух»), который входит по каталогу в пятерку лучших и самых дорогих ресторанов мира. Там готовят неких потрясающих кур. Курица вкуснее петуха, но, чтобы поддержать престиж ресторана, к куриным тушкам пришивают петушиные головы. Бутылка «Столичной» стоит 150 франков. Посетителям дарят золотые (!) брелки с эмалевым мозаичным петушком (я свой по пьяному делу подарил Косе — маленькой дочке Льва Королёва). Краем глаза видел, когда Зиновий Александрович расплачивался: обед обошелся ему в 800 франков. Ничего не понимаю! 7-8.6.69
* * *
За время работы салона на нём побывало 1 200 ООО человек. На закрытии в воскресенье 8 июня на Бурже было 500 тысяч человек.
* * *
Странное чувство: мне не хочется отсюда уезжать, мне не хочется здесь оставаться. Я смотрю на улицы Парижа, как на уходящую навсегда любимую. Ведь звезду напротив Нотр-Дам разрушили, и я не смогу вернуться. Но теперь я точно знаю: какое же это несчастье для человека — умереть, не увидав Парижа!
Свободное копирование
