Врождённая, из поколения в поколение передаваемая ненависть елового леса к Новому Году.
* * *
К спору физиков и лириков. В рабочем кабинете П.Л.Капицы стоит бюст Нефертити и модель спутника.
* * *
Из бесед с Петром Леонидовичем Капицей:
— Эйнштейн был очень простым, доступным человеком, неверно, что он был необщительным. Просто он избегал говорить с людьми, с которыми ему было скучно. Это был удивительно остроумный человек!..
— Меня вместе с Иоффе и Крыловым пригласил на обед Уэллс. Мы с Иоффе были одеты достаточно прилично, а Крылов к фрачным брюкам прицепил ремень. Я ему сказал, что к фрачным брюкам полагаются подтяжки. Крылов ответил, что он на флоте привык к ремню, и подтяжки одевать не собирается. Ладно... Пришли к Уэллсу. Выходим из лифта, нас встречают двое, оба во фраках. Уэллса я никогда не видел и подумал, что вот этот человек, менее интеллигентного вида, наверное, лакей. Протягиваю ему плащ. Он берёт, улыбается и передаёт другому: я принял лакея за писателя, что не мудрено, потому что у Уэллса было на редкость неинтеллигентное лицо...
— Жорес Медведев приводил ко мне Солженицына. Он странный. Видно, очень порядочный и честный человек. С пропиской в Обнинске у него ничего не получилось. Он переехал в Москву, но и тут что-то не получается. Мы решили ему помочь. Написали письма Демичеву, Промыслову, Михалкову. Письма подписали: Чуковский, Паустовский, Шостакович, я... Не знаю, может быть Шостаковича и не будут исполнять через сто лет, я плохо в этом разбираюсь, но кто вспомнит о смерти Промыслова через 10 дней после похорон, кроме его близких?..
— Когда немцы пришли в Данию и Нильс Бор уехал в Швецию, я позвонил Молотову с предложением организовать переезд Бора в Советский Союз и позаботиться о том, чтобы ему были созданы первоклассные условия для работы. Молотов согласился и попросил написать ему письмо. Я написал. В те годы нашим послом в Швеции была Коллонтай, умнейшая, образованнейшая женщина. Она и должна была передать письмо Бору. Но в это время британцы перевезли Бора в бомбовом люке бомбардировщика (он там сознание потерял!) в Англию. Письмо послали туда. До Бора оно не дошло, попало в Intelligence Service, а оттуда — к Черчиллю. Черчилль решил, что Бора русские задумали завербовать в свои шпионы, чтобы через него узнавать все английские и американские военные секреты. Бора в Англии ни к чему не допускали, а он ничего не понимал, так как не читал моего письма, в котором я приглашал его в СССР. До сих пор неприятно об этом вспоминать: хотел сделать доброе дело, а вот как получилось...
— В период, когда я отказался делать атомную бомбу и был отстранён отдел (1946-1953), я вёл очень интересную переписку со Сталиным. За это время я написал ему около 100 писем. Отвечал он весьма странным образом: мне звонил Маленков и передавал ответ. Только два раза он ответил письменно. Если я переставал писать, опять звонил Маленков и спрашивал, почему от меня нет писем.
— На какую тему были письма? — спросил я.
— Критика общественно-политической жизни...
— У вас есть копии писем?
— Конечно, — он усмехнулся.
— А нельзя их посмотреть? — спросил Володька (Губарев Владимир Степанович, журналист). Капица задумался,
потом сказал:
— Пожалуй, не стоит...
* * *
Достоверная история портрета двух молодых физиков — Капицы и Семёнова, двух будущих Нобелевских лауреатов работы художника Бориса Михайловича Кустодиева, рассказанная Капицей:
Мы тогда совсем молодые были, моложе вас. Лет по 25 нам было... Приходим к Кустодиеву, и я говорю ему:
— Что вы всё пишете разных знаменитостей. Вы вот нас напишите, мы будем знаменитостями!
— Хорошо, давайте, — отвечает Кустодиев.
Сначала он рисовал нас карандашом: не будет же сам Кустодиев на нас масляные краски тратить! Разговорились. Мы ему понравились. Пригласил зайти ещё раз. Мы зашли. Я смотрю, а рисунок уже перенесен на холст, начал нас писать маслом. Он тогда, я помню, над двумя портретами работал: Шаляпина в шубе и нашим. Было 28 сеансов. Кустодиев позволял разговаривать, мы с ним всё время беседовали. Я, тогда мальчишка, страшно много узнал от него об искусстве.
За портрет я заплатил художнику мешком муки. Одному мельнику я сделал на мельнице гидравлический привод, и он подарил мне эту муку. Позднее мы сдружились с Борисом Михайловичем. Он написал несколько моих портретов. Один я подарил Кембриджу...
Свободное копирование
