КПП Туругарт на китайской границе, 4100 метров — самый высокий в Союзе. Ночью не спал: впечатление, что кто-то сидит у тебя на груди и не даёт продохнуть. Тут только 40% кислорода. Вода кипит при 70 градусах. Доктор запретил солдатам играть в футбол, чтобы сердце не сорвали. Солдаты красят губы женской помадой, спасаясь от солнечной радиации. Тем, кто тут служит, положено дополнительное питание: сыр, молоко, джем, кофе, провиантмейстеры должны предусмотреть особую «раскладку продуктов», но ни фига не предусмотрели.
Ходил с ребятами в Китай: китайский погранпост далеко, километрах в 7, так что формально я был в Китае. Видел тупозов — памирских яков. Существа полудикие, но не агрессивные.
Старшина Минхазитдин Байматов обладает безошибочным чутьём на контрабанду, находит часы в бензобаках, наркотики в автомобильных скатах, золотые монеты, зашитые в шапку. Настолько измучил шофёров, которые ездят в Китай, что те приценивались на предмет купить на КПП расписание, когда Байматов заступает на дежурство.
* * *
«Колбит» — оскорбительное, означающее «нерусский». Никак не пойму: ведь употребляют его русские, когда хотят оскорбить местных жителей, а славянские корни в слове этом не угадываются.
* * *
Погранзастава Туругарт много ниже: 2800 метров. Деревья всё равно не растут. На заставе живут кролик и бычок. Солдаты говорили: «Прошлая зима была тёплая, ниже 44 градусов не было...» Зимой они ходят в масках, так как ветер достигает 34 м/с. В 1960 году на заставе ветром сорвало крышу.
Первый раз в жизни катался на лошади. Нормально. Только разогнаться не удалось: кругом горы.
* * *
Ош не скрылся ещё из глаз, наш УАЗик едва поднялся на горушку, откуда просматривались все его улицы, как Баркош хлопнул в ладоши, УАЗик остановился, шофёр вытащил из багажного отделения ковёр, ящик (!) спирта, и начался пир. Баркош Асанович Асанов — начальник Памирского тракта — увязался с нами, напуганный письмами из автомобильного министерства. Я знал, что пить с ним — и много пить! — всё равно придётся, но не предполагал, что процесс будет развиваться столь стремительно.
Шофёр с фигурой 13-летнего мальчика — хрупкие запястья, детские ладошки, очень молчаливый. Зовут его Базарбек Мамасалиев. Я ещё не разобрался, но, кажется, он таджик, маленький грустный таджик. К нашему пьянству относится, как к солнцу или к горам, то есть никак.
* * *
Каждые примерно сто километров на тракте стоит дом дорожного мастера, каменный, очень добротный дом. Дорожные мастера сообщают друг другу о нашем приближении по телефону. На нас с Ильёй (И.Г. Гричер) им, разумеется, наплевать, но Баркош — недосягаемо высокое начальство, Баркош гораздо важнее Хрущёва, Сталина и Ленина вместе взятых. Каждый дорожный мастер режет барана, делает плов и устраивает пир в честь Баркоша. Не протрезвев после одного пира, мы вваливаемся в следующий.
Дорожный мастер Музагит Гумиров, 6-я дистанция. Первый снег осенью пристаёт к траве, обвала не будет. Зимой труднее. Снег шёл месяц. На тракте рыли траншеи глубиной в 1,5 метра. «Я первый раз видел такое безобразие природы». Снежные лавины и обвалы — в феврале — марте. У Музагита — 7 детей. Трое в интернате. Старшая дочка учится в медицинском училище в Джалал-Абаде, старший сын — в армии, младший - Рашид — нынче пойдёт в школу.
* * *
Серпантины дороги на теле горы почти не видны, так, некий штрих-пунктир. Только когда по ним идут машины, можно определить вероятное направление их будущего движения. Кызыл-Арт — Красный перевал. Ветер дует тут всегда в одну и ту же сторону. Высота 4280 метров. Раздувается живот. При ходьбе начинаешь задыхаться. Дорожный мастер Джоруп Чииров — белозубый, загорелый, коренастый, походка вразвалочку, как у моряка. В доме у печи — шкура архара. Высоченная, чуть не в рост человека, кровать с многочисленными перинами и подушками. Четыре тома Ленина на киргизском языке. Назвать прочитанные работы Джоруп не может: ему не хватает русских слов. С помощью Баркоша выяснил, что читал он «Детскую болезнь левизны в коммунизме». Приёмник на батарейках, которые привозят из Сары-Таша.
В детстве Джоруп пас тупозов — памирских яков, полудиких животных, которые даже волков не боятся. В 16 лет остался сиротой. В тот год (1945) был очень большой снег, и весь скот подох...
Сегодня у него самый тяжёлый участок на всём Памирском тракте: 54 км, из них 15 км — перевал. 5 серпантинов. Бураны продолжаются неделями. Бульдозер не может сдвинуть такое количество снега. В 1956 году из Хорога пришлось привезти взрывников, которые рвали снег. Работать лопатой на высоте 4280 метров очень тяжело: привыкнуть к разреженному воздуху человеческий организм не может.
* * *
По ровной дороге на тракте разрешённая скорость — 45-50 км/ч. На мостах — меньше 10 км/ч.
Свободное копирование
