В конце апреля, когда было совсем тепло и все работали уже на улице, заказчик пришёл. Выглядел он ещё хуже, пальто висело на нём, как на вешалке. Он сел на один из недоделанных памятников и сидел долго, разглядывая новые надгробия, уже тронутые зелёным пушком деревья за кладбищенской оградой и ярко горящие на солнце кресты церкви. Потом спросил доску. Володька принёс. Поставив её перед собой, заказчик с каким-то наивным удивлением рассматривал надпись, словно он ждал чего-то совершенно другого, так что Володька подумал, не перепутал ли он что-нибудь. Потом он поднял глаза и с тем же наивным удивлением начал разглядывать Володькино лицо, водя пальцем по золочёным буквам. Потом сказал:
— Это ведь я себе... Один я... Сын, правда... В Киеве... Бог с ним... Володька понимал, что сказать что-то нужно, но не знал, что.
— Что спешить-то... — наконец выдавил он из себя. — Это успеется... Спешить некуда...
— Да нет, спешить надо, — сказал Николай Прокофьевич. — Я доктор, я знаю...
Помолчали. Володьке очень хотелось уйти, но Евстигнеев не отдавал денег, а спросить было как-то неловко. Наконец, он сказал:
— Я плиту не возьму. Пусть у тебя постоит. И не донести мне её... А ты после уж поставь её, как надо... Деньги я принёс, и за работу тут, и за установку... А плита пусть у тебя постоит, что её таскать взад-вперёд...
Пообещав сделать всё по совести, Володька ушёл, а Евстигнеев сидел ещё долго, разглядывая доску.
***
Трамвай мчался вдоль чёрных бульваров, и деревья были так близко, что казалось, он сейчас налетит на одно из них и разобьётся звонко, как стакан...
***
Первый мой трудовой день в лаборатории Петрова. Академик беседовал со мной недолго, чисто формально. Я его совсем не знаю. И он меня тоже. Чувствую, что здесь мне будет трудно.
* * *
Дания, Дания... Жирные белые гуси. Принц Гамлет. Сказки Андерсена. Чудак-король, который выдумал капли от кашля.
Свободное копирование
