На фото: поход в Павшино (Подмосковье). М. Суббота (слева) и А. Морозов. 17 июня 1932 года.
Павшино — Архангельское, 17 июня.
Половина шестого утра. Мать будит меня. Яркое солнце так и манит. Но глаза слипаются, хочется ещё поспать. К 6 часам я у Володьки Леонова. Он почти готов. Лёшки Морозова нет. 6-20… 6-30… 7-00… Лёшки нет. Сидим на крылечке у парадного, где живёт Володька, ждём. Володька живёт в маленькой комнате в подвальном этаже вдвоём с братом. Родители живут в деревне. Комната обставлена плохо, хотя оба неплохо получают. У Володьки никогда нет денег, он их не жалеет и тратит, а когда деньги нужны — их нет. Уже 9 часов утра. Хотели ехать поездом на 6-40, но Лёшка очевидно проспал. Ездили к нему, и только в 11 часов сели на поезд. Когда шли по Москве, у меня за спиной висел огромный охотничий папин рюкзак, у Лёшки через плечо два чемодана, у Володьки фотоаппарат, через другое плечо — мелкокалиберная винтовка, за поясом — шомпол, а в руках бутылка с морсом, на которой написано «Белое вино». Поэтому и не удивительно, что прохожие удивлённо и подозрительно на нас посматривали. Если бы нас увидели наши рабфаковские девчата — вот бы посмеялись!
Лёша — боксёр и физкультурник. Он немного ниже меня, сильный, здоровый. Ему 21-22 года. Работает в литейном цехе на заводе им. Ильича (военный завод), живёт за Серпуховской заставой, в 1-м Тульском тупике, в деревянном двухэтажном доме. Живёт с бабкой, в разных маленьких тесных комнатушках. Отец и мать живут где-то рядом, но он не желает их знать. Довольно красивый. Мастер заводить знакомства с любыми девчатами. Парень хороший, слово держит (вот только проспал), кроме того, охотник, побывавший в интересных местах. Хотя его и интересует больше Машиностроительное дело, но поехал с нами в поход с желанием.
Итак, мы в поезде. Рядом одна девчонка уже разговаривает с Лёшкой. Он тут же своим способом под пиджаком заряжает кассеты для своего самодельного фотоаппарата. Мой аппарат — в мешке.
Вот и Павшино. Ни облачка. Душно от испарений вчерашнего ливня, но уже совершенно сухо. Нагруженным идти тяжело. Пошли по шоссе, потом свернули влево и сделали большой крюк мимо Захарково и Архангельского и вышли к пруду именья Юсупова. Сели отдохнуть. Выпили морс. Хотя идти и тяжело, но втроём весело, смеёмся. Перешли старицу Москвы-реки, искупались. Вода холодная, в некоторых местах полосами идёт ледяная родниковая вода. Не хочется вылезать из воды. Володька Леонов плещется у берега — плавать не умеет. Сфотографировались и пошли в дубовый лес, находящийся между дельтой старицы Москвы-реки и её новым руслом.
Природа благоухает. Сильно цветёт сурепка, зацвела ромашка лечебная и «собачья», цветёт лютик и красный клевер. Кругом летают бабочки, стрекозы, много слепней, комаров и разных мух. Фотографируемся на лугу.
Духота. Развели костёр, кипятим чайник. Убили двух молодых ворон. Интересно били последнюю. Володя взял винтовку и пошёл в лес. Я с Лешей возимся у костра. Время далеко за полдень. А тут на небе появились грозовые тучи, даже слышны далёкие раскаты грома. Надо спешить. Кричим Володю. Ответа нет. И вдруг слышим недалеко от нас выстрел. Видим Володю. Он стоит у ствола дерева и куда-то целится. Встал на колено. Заряжает винтовку и вновь стреляет. Пули закончились. Машет нам — дайте патроны! Бежим к нему через луг.
Подходим. «Куда стрелял?» — «Вон сидит… тише… дайте патроны…» Смотрим. Шагах в пятнадцати от него на дереве сидит молодая ворона, раненая в ногу. А мы-то думали, что сидит где-то далеко! Я стреляю. Пробил хвостовой позвоночник. Воронёнок каркнул, кое-как уцепился клювом и крыльями в ствол. Стреляет Лёша, убивает наповал. Смеёмся над Володькой: «В десять шагов не мог попасть в ворону! Корову дай — и то промажет! Ха-ха-ха!» Решили ещё пострелять. Поставили бутылку на 30 шагов. Лёшка сшиб её с первого выстрела. На 25 метров я с первого же выстрела сшиб бутылочное горлышко, которое осталось висеть на ветке после Лёшкиного выстрела. Вот как надо стрелять!
Стали собираться домой. Хочется пить. Уже начало темнеть. Пошли на станцию Павшино. В Захаркове у колодца досыта напились холодной вкусной воды. Темно. Захарково спит. В окнах темно. Не слышно лая собак. Только на главной улице играет гармошка, слышны крики и смех девчат. Одиннадцатый час. Выпала обильная роса. Плутаем по лугу, не находя дороги. Нашли! Идём на огни. Павшино освещено, как маяк. Мерно работают машины на Рублёвской водокачке, их стук разносится по спокойному воздуху. У «подковы» старицы рыбаки сетями ловят рыбу. Плеск воды. Тихий говор. Трещат в тине лягушки.
Мы устали. Ноги подгибаются. Снова хочется пить. Кое-как воду достали на строящемся заводе цементных труб. Пришли на станцию. Поезд только в 4-30 утра, а сейчас только 11-30 вечера. Придётся здесь ночевать. Хочется пить. На станции воды нет, а в деревню идти нет сил. Лёшка опять связался с одной деревенской, хорошенькой бабёнкой. Провожал её домой. На воздухе спать прохладно, а в помещении полно народа. Полвторого начинает светлеть. Уже пропели третьи петухи. Пьяный старик-рыбак каждому рассказывает, что он приехал с мужиками ловить рыбу, а они проспали и проехали дальше. А оттуда поезд только в 4 часа утра. Удочки у них. Старик ругается: «Поеду обратно в Москву! Зарю пропустил! Х… с ними, сами виноваты».
Подошёл товарно-пассажирский поезд дальнего следования. В поезде народу битком. Едут колхозники с мешками. Спекулянты. Храп. У нас слипаются глаза. Рано утром приехали в Москву.
Свободное копирование
