Утром, в начале шестого, мы подъехали к 3-му корпусу Астраханской тюрьмы, стоявшей на реке Кутум. Сопровождающий позвонил в дверь, подал какую-то бумагу, сказал: "Возьмите". Человек в тюремной форме довольно мягко сказал:
- Проходи.
Меня провели в дежурку. Там спал дежурный по тюрьме. Его разбудили:
- Вот, новенького привезли.
Он вяло спросил:
- Осужденный или следственный?
Я ответил "осужденный", так как считал, что вместе с мамой был осужден на 5 лет ссылки.
Халатно обыскав и составив акт на все мои вещи, которые препроводили в камеру хранения, меня с маленьким чемоданчиком подвели к какой-то двери на первом этаже. На двери стоял № 7. Открыли замок, со скрипом отдернули дверь камеры.
- Проходи, - сказал надзиратель.
Я перешагнул порог, и дверь за мной закрылась.
Передо мной была довольно большая камера с двумя большими окнами, на которых были железные козырьки; довольно густо стояли железные кровати с матрацами и одеялами. Но более всего меня поразило то, что все обитатели, которые там находились, а их было около 40 человек, были с длинными-длинными бородами и длинными волосами. Из глубины камеры послышался бас:
- У, какого соколика к нам бросили!.. Он нам сейчас спляшет.
Я растерялся и продолжал стоять у двери. Кто-то другой сказал:
- Ну, что ты пугаешь мальчика. Ты видишь - он маленький.
Ко мне подошел низкого роста человек, взял меня за руку и сказал:
- Проходи, проходи - не бойся.
Провел меня в центр камеры, усадил на койку. Вокруг нас собрались остальные. Мне было немного страшно, потому что у всех был необычный вид.
- Ну, рассказывай, за что и откуда... - сказал тот же бас.
Я начал рассказывать. Как потом выяснилось, это были священники-"илиодоровцы". Илиодор, архимандрит Царицынский, еще в первые годы советской власти бежал за границу. Несколько раз он присылал письма священникам. Этого было достаточно, чтобы арестовать в 1937 году всех священнослужителей Астрахани и Сталинграда, объявив их участниками антисоветской организации, связанной с эмигрировавшим Илиодором. Они все были уже осуждены и получили сроки 5-10 лет.
Кроме них в камере были еще два донских казака со станицы Урюпинская, обвиненные в подготовке казачьего восстания, чего и в помине не было. Несмотря на это, они были осуждены на 10 лет каждый.
