Одинаково опасно и безумному
вручать меч и бесчестному власть
Пифагор
1 сентября 1937 года, вернувшись после летних каникул в школу, мы увидели, что два места за партами пустуют. Не было Яши Р. и Вилены К. Классный руководитель нам сказала, что они уехали и учиться у нас больше не будут. Но через два дня я увидел на Полянском рынке на трамвайной остановке Вилю с бабушкой. Они молча ждали трамвай ни на кого не глядя. Потом в классе прошел слух, что у них арестовали родителей... О Яше и Виле как-то сразу перестали говорить, хотя перед этим жалели, что Яша уехал: к нему ребята часто ходили домой. Нас там всегда хорошо встречала его мама, а жил он совсем рядом со школой. Он был обыкновенным мальчишкой, если не считать того, что в анкете в графе "место рождения" он вместо Москвы писал Берлин! Всех сразу начинал почему-то разбирать смех. Но это было в самых младших классах, потом мы привыкли к этому. О Виле говорили мало; она пришла в наш класс в середине прошлого учебного года, и ее еще недостаточно знали. Она всегда была тщательно одета, у нее были настоящие косы (а не "крысиные хвостики"), в которых буквально застревало солнце, и, самое главное, она могла не уступая драться с мальчишками. Уже к концу четвертой четверти к ней перестали приставать и даже выбрали в совет отряда.
Гармоничный мир, в котором я жил, не был неподвижным. В нем происходили поступательные (тогда очень любили это слово) движения к общественным идеалам (тоже любимое слово). Я имею в виду вот что. Если, например, первые прочитанные мною книжки о Ленине были искренними, теплыми и понятными, то последующие становились все суше и суше. Это можно сказать и о передачах радио. Я хорошо помню в воспоминаниях о Ленине его родных такую деталь: маленький Володя Ульянов любил ломать игрушки, чтобы посмотреть, а что же там у них внутри. Это было так понятно! А постепенно все многообразие мира живого человека было сведено к политической биографии. Впрочем, этот процесс политической иконизации касался всех вождей. Вот поэтому, помню, я увидел с удивлением фотографию Сталина с его дочерью Светланой на руках. Это было в книге Марии Остен "Губерт в стране чудес", прекрасно изданной "Огоньком". Эту, большого формата, богато иллюстрированную книгу (в нее даже были вложены игры!), о судьбе немецкого мальчика из Саарбрюкена, эмигрировавшего в СССР, мне подарили у мамы на работе в один из утренников, которые обычно устраивались тогда. Этой книгой зачитывались и Вилька, и Никитка, да и все наши знакомые ребята, но "прожила" она у меня, наверное, всего года два или три. А потом исчезла. Я думаю, что здесь не обошлось без мамы. Дело в том, что Мария Остен была объявлена врагом народа...
Отец Левки В., Александр Кузьмич, в свое время служил с Гамарником. Левка очень этим гордился. А потом оказалось, что Гамарник — враг народа. Александр Кузьмич, обычно общительный и разговорчивый с детворой, стал молчаливым и каким-то замкнутым. Вскоре эта семья переехала в другой район. А на их место, в две комнаты, приехала новая семья с двумя мальчишками , Левой (он был старше нас с Вилькой) и Витей, который был младше нас. В нашей квартире (тогда я даже не знал, что она называется коммунальной) перед войной жило четыре семьи. Мальчишек было пятеро. Судьба унесла четверых: Вилен, Николай и Лев погибли на фронте, Витя во время войны простудился и умер. Но война была еще впереди.
Свободное копирование
