12 декабря 1944 года я обратился с заявлением в парторганизацию управления спецлагеря N 0302, в котором просил возбудить ходатайство перед вышестоящими парторганами о восстановлении меня в рядах членов ВКП (б).
В связи с моим назначением в Ткибули (ГССР) и временным прикомандированием в распоряжение Армянского республиканского военкомата, в Ереване я жил со своей семьей. Не зная, как долго будет длиться это состояние, 1 июня 1945 г. я подал заявление в республиканский военкомат, в котором вкратце сообщил сведения о себе (службе в 19-й армии, плене, побеге из плена, прохождении спецгоспроверки) и просил возбудить ходатайство перед ПУРКА (куда были посланы материалы из управления спецлагеря N 0302) о присылке партдела в Ереван для рассмотрения.
12 марта 1946 г. я обратился в парткомиссию политотдела Тбилисского военного округа с апелляцией, в которой сообщал, что парткомиссия политотдела Армянского республиканского военкомата своим решением от 27 февраля 1946 г. отказала мне в ходатайстве и выдаче мне партийного билета. В этом решении было сказано, что "не вполне ясно обстоятельство уничтожения партбилета". Я понял, что голосовавшие за него не имеют представления о военных операциях в октябре 1941 г. в районе Вязьми и условиях пребывания в плену. Не только я, но и другие партийцы, попав в безвыходное положение, были вынуждены уничтожить партийные и прочие документы военного характера, чтобы они не достались врагу. В решении было еще много нелепостей, которые легко могли быть опровергнуты при желании. Но было ли желание? Не были приняты во внимание многочисленные показания бывших военнопленных, знавших о моей работе в антифашистском подполье.
Своим желанием вернуться в ряды партии я не преследовал какие-то личные выгоды, но я не мог быть вне партии, которая воспитала и вырастила меня. Ведь больше половины моей жизни я состоял в ее рядах, все мои близкие были членами партии или комсомола. Я просил вернуть меня в ряды партии Ленина-Сталина, что позволит мне с большей энергией служить нашему народу.