Мы шли за мальчиком, хлюпая по грязи разбухшими от воды сапогами. Так дошли до моста. Мальчик, пожелав нам счастливого пути, вернулся домой. Мы перешли мост. Дождь все продолжал лить. Было темно. Когда отошли от деревни, заметили, что идем по шоссейной дороге: справа поблескивала в темноте какая-то река (возможно, Сан), а слева был крутой подъем. Что будем делать, если появится немецкая машина? В реку не спрыгнешь, а вскарабкаться на подъем не успеем. Этот вопрос нас сильно тревожил, но соблазн теплого и надежного крова вел вперед. Да и другого выхода не было.
Мы совсем обессилили, а каплиц все не было. Наконец, заметили первую каплицу. Мы уже еле тащили за собой отяжелевшие ноги. Не только говорить, но и думать уже не хотелось. Впереди была лишь одна цель: дойти до третьей каплицы, повернуть влево и подняться на хутор Воля. "Boт вторая каплица", - вырвалось у меня радостно. "Но вторая ли? - говорит Исмаил, - вот, смотрите, тут мост, о котором говорил учитель школы, тут же дорога, которая идет влево. Не третья ли каплица? Может, мы пропустили вторую в темноте?" Сомнения не было: либо учитель ошибся, насчитав до поворота на Волю три каплицы вместо двух, либо мы пропустили вторую. Решаем поворачивать влево и подниматься по дороге вверх. Вокруг никакой растительности, узкая дорога глубоко изрезана колесами крестьянских арб. По канавкам, следам колес, вниз бегут ручейки. Идем по самому краю, скользко, очень трудно идти. Всюду непроходимая липкая грязь. Прошли с километр, всюду ни души, никаких признаков жизни! Напрягаем остатки сил, чтобы дойти. Удивительно, как велики запасы энергии у человека, когда жизнь вступает в состояние катастрофы!
Чем выше поднимаемся в гору, тем сильнее слышатся жуткие, душераздирающие завывания: "yaaa, yaaaa!" Словно здесь подкинуты тысячи грудных детей!
- Это шакалы, - говорит Исмаил, - у нас на родине их много, и я хорошо знаю этот омерзительный хор!
Столь длительное прозябание в немецко-фашистском лагере, тяжелый переход последних дней, полный трудностей и страха, ослабили нас до крайности, а тут еще разболелась старая рана на голени. Как только ступаю правой ногой, возникает тупая, щемящая боль. Но сколько еще идти нам? Найдем ли мы эту Волю и выйдем ли на волю вообще из этого ада?
- Смотрите, смотрите, Иван Эмануилович, уже дошли, - говорит Исмаил.
- Ничего не вижу, - говорю ему.
- Как не видите? Посмотрите лучше, там же целое поместье!
- Да, да, вы правы, теперь вижу и я, - говорю ему обрадовавшись.
Слева впереди, на расстоянии около двухсот метров, вырисовываются силуэты усадьбы: длинный, каменный дом, напротив него сараи и разные пристройки. В глубине двора видны вершины деревьев. Мы заметно повеселели, откуда-то взялась еще энергия, позволившая ускорить шаги. Наконец-то мы обсушимся, отдохнем, будем иметь какое-то питание.
Но что это? Мы все идем, идем, но не приближаемся к цели, словно усадьба тоже движется, отдаляется от нас по мере приближения к ней!
- Ночью расстояние может быть обманчивым, - успокаиваю я себя и своего друга! С большим трудом мы переставляем ноги по неровной, скользкой поверхности дороги. Но вдруг я поскальзываюсь и растягиваюсь в грязной жиже. Яйца разбиваются, размазывая мокрую одежду липкой слизью. Острая боль в голове и в тазу от удара при падении и сознания того, что мы лишились такой высококачественной белковой пищи, сильно огорчают меня. Исмаил с трудом поднимает меня, я обтираю прилипшую к рукам грязь, смешанную с разбитыми яйцами, о мокрые брюки, беру в руки свою длинную палку и мы вновь идем вперед.
Вдруг оба замечаем, что впереди... ничего не видно, куда-то исчезли строения, которые мы видели так отчетливо. Вместо них мы различаем контуры горных вершин. Но все же мы движемся вперед и, как ни странно, вновь нашему взору является целое поместье, но на этот раз оно справа! Проверяю свои зрительные восприятия:
- Ты видишь, Исмаил?, - спрашиваю я удивленно.
- Конечно, вижу, - говорит он.
- Но что ты видишь, перечисли.
- Вижу дом, сарай и вон тот, видно, коровник или конюшня, - говорит он.
- А с какой стороны, вновь спрашиваю я, продолжая своеобразный экзамен.
- Справа от дороги, в 60-70 метрах.
- Значит, все правильно, это не галлюцинация, - заключаю я.
Мы снова смолкаем, продолжаем шагать все вперед и вперед. Еще несколько минут тяжелого восхождения и... Вдруг опять мы замечаем, что наша цель исчезла из глаз!
- Это мираж, - кричит Исмаил, - обман зрения! Тут никаких построек не было и нет! Давайте возвращаться, чтобы до наступления рассвета войти в какой-либо лес, иначе пропадем здесь, сделаемся пищей шакалов!
Как может быть мираж для двоих одновременно? Снова я удивляюсь, но никак не могу объяснить загадочное явление, которое потрясло нас положительными и отрицательными эмоциями.
- Ничего не поделаешь, действительно придется вернуться, - говорю я, начиная спускаться по той же дороге, по какой шли на хутор Воля... Канавы, изрезанные колесами крестьянских телег, полны воды, которая стремительно несется вниз, в реку. Как ни стараемся обходить эти канавы, временами нога поскальзывается и попадает в лужу. Сверху по-прежнему моросит дождь, мы дрожим от холода. Исмаил достает из вещмешка водку, подаренную учителем школы: "Хуже, наверное, не бывает. Давайте немного выпьем, чтобы согреться. Если не выпьем - пропадем!" Исмаил наливает в кружку около ста граммов водки, подает мне и мнется:
- За что выпьем? - спрашивает он.
- Ах, вот как, ты еще тост хочешь произнести? Давай выпьем за нашу Великую Родину, - говорю я. Залпом выпиваю свою "норму". Следом за мной наливает и пьет Исмаил. После водки сначала вздрагиваем, появляется какое-то чувство теплоты, затем начинает тошнить. Нам кажется, что в какой-то степени уменьшилось ощущение кошмарной действительности. Может быть, потому, что так хотелось настроить себя. Не теряя времени, мы спешим вниз, чтобы успеть до рассвета вернуться в Тирава-Сольню и вновь войти в леса, где мы будем почти в безопасности. Но на нашем пути Исмаил заметил копну сена. Он предлагает в ней заночевать до следующего вечера. Хотя это предложение не очень нравится мне, так как почти сутки мы должны провести в маленькой копне, в то время как кругом совершенно открытая местность, которая просматривается отовсюду, но все же пытаюсь войти в копну, хотя тут же убеждаюсь в невозможности этого: копна насквозь мокра, внутри нее вода сочится.
- Нет, - говорю Исмаилу, - давай, не теряя времени, вернемся в Тырава-Сольню, перейдем на ее восточную окраину и войдем в лес. Если же по пути найдем какой-нибудь сеновал, то попытаемся до следующего вечера побыть в нем и обсушиться.
Свободное копирование
