Дневники Николая Добролюбова - 18

1856 г., 1 января

Сегодня я был у Ж.[1] Говорил о новостях нашей политики и литературы, и между прочим я узнал несколько фактов довольно интересных. Вот, например, недавно г. Монферран[2] сделал комиссии, учрежденной для постройки Исакиевского собора, следующее представление: в Италии заказаны барельефы (для каких-то простенков Исакиевского собора). Гипсовые модели этих барельефов хранились в Пб., для того чтоб их можно было, когда нужно, поставить, посмотреть, словом, как модели. Но они были в сыром месте, отчего испортились и развалились. Вследствие чего г. Монферран просил комиссию разрешить вылить новые формы и по ним сделать модели и как те, так и другие хранить -- для будущих надобностей. На все это нужно отпустить 6000 руб. сер. Комиссия разрешила -- к этому едва ли что нужно прибавлять; разве еще то, что большая часть прежних моделей барельефных украшает, говорят, стены в домах людей, имеющих непосредственное участие в стройке собора.

Такого же рода история была при постройке Благовещенского моста.[3] Для его сооружения разрешено было возить из-за границы чугун без пошлины. Так в таможне и принимали чугун -- для Благовещенского моста, нисколько не заботясь осматривать его и записывать его количество. В продолжение шести лет непрерывно возили чугун для моста, на завод Берта; наконец Берт[4] усовестился, и перестали возить. Дело так бы и кончилось, но один таможенный чиновник, на глазах которого происходило все это дело, но который ничего не получил при этом, рассчитал, что он может получить здесь некоторые выгоды. Зная достоверно, что один получил за эту спекуляцию 100 000, другой 50 000, третий 30 000 и т. д., он явился к каждому из них и требовал 1/10, если они не хотят, чтобы он донес. Те его прогнали. Он явился и к Берту, тот тоже ничего ему не дал. Тогда чиновник действительно донес... Пошло было дело. Все оно едва не обрушилось на Пашкова,[5] который, впрочем, по глупости своей, позволяя брать другим, сам, однако, ничем  здесь не воспользовался. Но, принужденный принять похмелье в чужом пиру, он хлопотал, бегал, просил, другие тоже не жалели ни хлопот, ни денег, и дело было решено тем, что дан был выговор чиновнику, который принимал чугун, за то, что он не записывал количества...

Подобную таможенную шутку рассказывают о князе А. С. Меншикове.[6] Он, по бедности своей, выпросил у Николая Павловича дозволения выписывать из-за границы разного рода вещей на 25 000 руб. сер., как позволено посланникам. Ему позволили. Присылают из-за границы тюк на имя кн. Меншикова. Присылают ему уведомление и просят пожаловать в таможню. Он говорит, что ему некогда; просят прислать доверенное лицо; он говорит, что хочет сам лично осмотреть вещи, которые ему присланы. После нескольких переговоров он наконец просит, чтобы вещи прислали к нему на квартиру. И это для него делают: присылают вещи и с ними чиновника, для того чтобы рассмотреть, что есть в тюках. Чиновник приезжает, спрашивает князя; ему говорят, что князь занят и не может принять его. Делать нечего; чиновник собирается ехать с тюком назад. Вдруг выходит князь: "Куда вы тащите мои вещи?.." -- "Обратно в таможню, ваше сиятельство, мне сказали, что вы теперь не можете заняться рассмотрением присланных вам вещей..." -- "Ну да, теперь я не могу, мне некогда; да для чего же вам везти этот тюк обратно, оставьте его у меня, а завтра или послезавтра придите: мы его освидетельствуем вместе..." Чиновник видит, что делать нечего, оставляет вещи и уходит... Является завтра -- князю некогда; является послезавтра -- князя нет дома; является еще через день -- у князя гости... Наконец улучает удобную минуту, застает князя: он выходит к нему и говорит: "А я уже разобрал мои вещи без вас, мне нужно было... Тут все верно: все вещи, которые значатся в описи, все налицо..." -- "Но, ваше сиятельство, по правилам, должен таможенный чиновник присутствовать при распечатывании тюков..." -- "Так что же? Может быть, вы боитесь, что я украл здесь что-нибудь?" -- говорит князь с видом оскорбленного достоинства..." -- "Помилуйте, ваше сиятельство... но... только..." -- "Так что же вы -- из чего хлопочете?.. Я вам говорю, что верно... Я думаю, мне-то вы можете поверить..." И так происходило каждый раз, когда присылались посылки кн. Меншикову. Говорят, что он, вместо 25 000, получил тысяч на сто разных вещей.

26 числа декабря был пожар на Невском проспекте. Горел дом Энгельгардта, в котором находится магазин русских изделий. Купцы сложились все и дали пожарной команде 2000 руб., чтобы они оставили в покое ту часть дома, где не было огня, и ничего там не крали. Действительно -- ни у кого не пропало ни одной вещи. Поплатились только те, которые имели магазины в том краю, который ближе к католической церкви и который именно подвержен был действию огня. Говорят, что и те, которые живут в доме католической церкви, употребили ту же меру для сохранения себя от усердия пожарной команды... В газетах превозносили деятельность, неустрашимость и проч. полиции. На пожаре был Николай Николаевич.[7]