Когда живешь месяцы в палатке, когда каждый день передвигаешься с места на место, устанавливаешь колья, походную постель, стол для работы, развешиваешь оружие по стойкам, невольно привыкаешь считать палатку своим домом. Черномазый Уольди, слуга моего сожителя, в синей куртке становится своим человеком, интересуешься его здоровьем, наблюдаешь его простое миросозерцание, задумываешься над этим человеком, судьба которого невольно связана с вашей судьбою, трудами черных рук которого вы живете и, наконец, -- любишь его.
Для него весь мир слагается из бакшиша и жалованья, с этих светлых талеров он переходит потом на источник их, на белого человека, господина, гэту -- и он привязывается к вам, как собака. В одних холщовых штанах, босой, накрытый ночью одной тонкой полотняной шамой, без тюфяка и без подушки, он спит при 4R мороза на инее травы, дрожит как собака, хворает лихорадкой, а на завтра, едва раздается властный голос -- "Уольди!" уже слышен хриплый ответ -- "Абьэт", откуда-то извне, из холода и сырости травы.
Он подаст вам воды умыться, он принесет от буфетчика чаю, поможет одеться, соберет ваши вещи и, едва вы выйдете, он свалит и сложит палатку. Днем, навьюченный фотографией, ружьем и бутылкой с водой, он бежит сзади мула на высокие горы, по острым утесам. Он ищет ваши вещи среди разбросанного каравана на биваке, ставит палатку, делает постель, а потом садится подле раскинутых чемоданов и сторожит имущество. Он не чужд известного сентиментализма. Вы устали с похода, вас раздражили сомали и вы легли не в обычный час на жесткую койку. Черное лицо заглянуло под полы палатки раз, заглянуло другой...
-- "Мындерну"? (Мындерну -- что такое?), спрашиваете вы.
-- "Toi malade"?, участливо говорит Уольди.
-- "Non!" и вы отворачиваетесь к стене думаете невеселые думы.
Уольди исчезает.
Вечером к чаю он приносит вам три апельсина. Вы далеки от города, кругом нет никаких фруктов, Харар давно покинут.
-- "Откуда ты достал"?
-- "Харар. Pour tоi"...
Вы позволяете ему в холода накрыться вашей буркой, спать под пристеном палатки, вам еще более жаль его...
Он не идеальный человек, нет... Вы ему даете на чай талер, он вскидывает его на рукв и говорит.
-- "Qa n'est pas бакшиш".
-- "Почему"?
-- "Бакшиш -- trois talers".
Оказывается, другим слугам дали на чай три талера, и вот норма бакшиша стала три талера. Он обидел вас, вы обидели его -- и все потому, что взгляды на вещи у вас разные -- черный и белый.
В Хараре он пьянствовал аккуратно каждый день. Наконец, вы сделали ему выговор -- пьянство прекратилось. Вы можете его высечь, если хотите, по закону вы можете дать 16 ударов, но вряд ли подымится у вас на него рука. В конце концов вы слились с ним в одну столь отличную друг от друга жизнь-жизнь офицера и денщика. Вы лежите на койке из двух чемоданов, под одеялом, на простыне, едите два раза в день баранину, пьете чай, одеты согласно температуре -- он вечно в своей старой шаме, всегда на воздухе, на голой земле, питается горстью риса, да блином инжиры... По мировоззрениям, по существу, по службе -- человек, по образу жизни, верности и неприхотливости -- собака...
О чем он думает, когда бежит за вами, о чем он думает, когда, будто прислушиваясь, сидит на вашем чемодане смотрит на далекие звезды?... Он думает о том, что вы думаете, он старается проникнуть ваши желания и предупредить их, вы будете жалеть его, когда он уйдет от вас, он будет плакать и целовать ваши ноги на прощанье...
Вы забудете его, едва только сядете на пароход и почувствуете привычное биение европейской жизни -- он забудет вас, когда подпрыгивая и потрясывая талерами отбежит от вас на сто шагов. Вы займетесь своими делами, отдадите свою персону в распоряжение бритого Карла -- он найдет другого "гэту", за которым также будет ходить. Побольше сердечного отношения к черному слуге он полюбит, как любил вас...
Свободное копирование
