Ночные действия позволяют добиваться значительных результатов небольшими силами и с меньшими потерями, чем в дневное время. Но это при условии, если подразделения специально подготовлены к ночным действиям. В противном случае темнота сковывает бойцов, порождает у них чувство оторванности, одиночества, беспомощности. Наш отряд как раз к ночным боям не готовился.
Пришлось проинструктировать командиров взводов почти на ходу. Сообщил только, что глубина леса полторы — две версты, наступать будем, пока сможем гнать врага. Во всяком случае, выбить его из лесу и занять деревню — обязательно. В лесу нужно вести себя осторожно, не шуметь. Огонь открывать только после того, как враг себя обнаружит.
И вот пошли. Нас сразу же обступила черная непроглядная мгла. Приходилось часто высылать связных во взводы, чтобы убедиться, правильно ли они движутся, и не дать им оторваться.
Ночную тишину вдруг разорвали редкие выстрелы. Было ясно, огонь ведет секрет или караул противника.
Ильенков дал несколько очередей из пулемета, и враг замолчал. Мы поднялись и снова пошли вперед.
На опушке нас опять обстреляли. На этот раз из пулемета.
Быстро прошли открытое место и снова углубились в лес, наполненный гулом выстрелов и треском попадающих в деревья пуль. Лесное эхо усиливало звуки. Казалось, что в нас стреляют со всех сторон.
По мере нашего продвижения стрельба нарастала и наконец превратилась в сплошной, непрекращающийся гул. В темноте послышались вскрики, означавшие, что кто-то из бойцов ранен. Но лес надо пройти, и я громко подал команду:
— Вперед!
Ее повторили связные, командиры взводов и для бодрости многие бойцы.
Впереди заалело зарево пожара. Это белополяки подожгли на опушке какую-то постройку, чтобы лучше видеть, как мы будем выходить из лесу.
Я приказал двигаться ползком на опушку. Впереди, шагах в пятистах, стоял одинокий дом со службами. Горел сарай у дома. Хорошо виднелись ворота, забор и колодец с журавлем. Откуда-то из-за дома стрелял пулемет.
Задерживаться нельзя. Мы начали наступление перебежками. Но едва первые отделения выбежали на открытое место, как застрочило несколько вражеских пулеметов и по опушке начала бить артиллерия. Вырвавшиеся вперед залегли шагах в пятидесяти, остальные задержались в лесу.
Ясно, что, если продолжать наступление по пристрелянной противником местности, нас могут перебить, как куропаток. Я приказал отойти шагов на двести — триста, чтобы затем возобновить атаку в другом месте.
Когда отошли и отдышались, помощник заметил:
— Что-то давно не слышно латышей.
В самом деле, справа от нас была полнейшая тишина. Посланный связной вернулся, не найдя латышского батальона. Выходит, в лесу мы одни. А может, латыши затаились и связной не нашел их? Я пожалел, что в отряде не было подготовленных разведчиков. Сейчас они особенно пригодились бы.
Надо дождаться рассвета и выяснить обстановку. Отвел отряд еще немного назад и приказал занять оборону.
Когда, казалось, пропала вся надежда на взаимодействие с латышами, от них неожиданно явился связной и доложил, что батальон находится в лесу правее и позади нас. До утра он наступать не будет.
Мы с Бедиком обошли свои боевые порядки.
Остановились возле пулеметчиков. Те расположились в большой яме, прикрытой кустами.
— Оставайтесь с нами, товарищи, — пригласили пулеметчики.
— И правда, отдохните часок, я пока подежурю, — предложил Ильенков.
Бывает, что усталость валит человека с ног. Ему адски хочется «просто лечь» и вытянуться. Так случилось в этот раз и со мной. Прилег я и сразу будто куда провалился. Приснилась река Онега. В лодке я, моя жена, Вася Потапов, учитель Иван Емельянович. Мы поем веселые песни. Потом Вася начинает свою любимую «Накинув плащ, с гитарой под полою» и срывается. Пробует еще раз и снова «пускает петуха». Песню затягивает Иван Емельянович, но кто-то ему мешает. Я сквозь сон слышу, как этот «кто-то», прерывая учителя, несколько раз повторяет: «Где командир отряда?»
«При чем тут командир, когда надо петь?» — думаю я, но сильный толчок заставляет очнуться. Еще раз уже более отчетливо слышу:
— Где командир отряда?
Предо мной связной. Он сообщает, что латыши отошли, а белополяки обходят отряд.
Быстро вскакиваю. Близится рассвет. На пулемете, с которого я только что поднял голову, покоятся еще три головы — Бедика, адъютанта и Ермакова. Ильенков, обещавший дежурить, крепко спит в обнимку со вторым пулеметом. Кругом тишина, но она обманчива, ее в любую минуту может разорвать грохот выстрела.
Надо отходить. Бедик, адъютант и Ермаков побежали искать взводы. Ильенкову приказываю прикрывать отряд. Сам Громко начинаю звать Петрунькина, Воронина и Петрова. Они отзываются, только голос Петрунькина доносится слабо.
Скоро явились посыльные от Воронина и Петрова, доложили, что их взводы начали отходить. А с Петрунькиным связи нет. Отошли и пулеметчики. Все в сборе, кроме взвода Петрунькина.
Оставив за себя Бедика, я с отделением Ерофеева и Ильенковым пошел на старое место искать утерянного комвзвода. Наконец он отозвался:
— Я Петрунькин!
Кричу ему:
— Петрунькин, отходите к нам!
Через несколько секунд слышим:
— Петрунькин, оставаться на месте!
Какое странное эхо! Не можем понять, что за чертовщина. Снова, еще громче кричу:
— Петрунькин, я, Абрамов, приказываю отходить! И опять кто-то вполне явственно повторяет;
— Петрунькин, я, Абрамов, приказываю оставаться на месте!
— Голову морочат беляки, товарищ командир! — сообразил Ерофеев. — Так Петрунькин может попасть в плен, в лесу не узнает вас.
— Сейчас узнает, — говорю ему, а сам кричу: — Отходи, Петрунькин, а то в Рославль к дочке не попадешь!
Командир взвода уши нам прожужжал, рассказывая о своей восьмимесячной дочурке. Теперь я этим воспользовался и сразу же услышал ответ:
— Понял. Отхожу!
Вскоре взвод Петрунькина подошел, и отряд вернулся в исходное положение. Заняли оборону невдалеке от леса. Латышский батальон окапывался правее нас в поле.
К нам приехал комиссар дивизии, сделал разбор ночного боя. Он признал, что в целом ошибок с нашей стороны не было. Если судить по конечному результату — мы возвратились в исходное положение и понесли потери, — то бой следовало бы оценить как неудачный. Но нельзя забывать и другого — не подготовленный к ночным действиям отряд продвинулся с боем на три версты и заставил белополяков очистить лес, а затем, находясь уже в полуокружении, благополучно отошел. В заключение комиссар поставил перед нами задачу овладеть деревней Лезинишки.
Свободное копирование
