Фильм, как и сценарий, к нашему великому удивлению, тоже приняли без замечаний. Только попросили написать, что это “ненаучная фантастика”.
— Пронесло, — сказал оператор Сергей Вронский.
Он с самого начала удивлялся тому, что сценарий приняли, что фильм запустили. И все время торопил меня снимать быстрее, пока не очухались и фильм не закрыли, — “потому что это критика советской власти”. Я говорил, что мы снимаем фильм об идиотизме, который существует в любом обществе, а на советский строй и не замахиваемся, а Вронский говорил, что любое упоминание об идиотизме — это и есть критика советской власти. Но работал с полной отдачей: “Фильм на экраны, конечно, не выпустят, но хоть бы самим посмотреть”.
Картину приняли, и мы успели показать ее в Тбилиси в Доме кино и в Ленинграде в Доме кино. И в Москве — в Доме Кино, в Доме литераторов, в Доме композиторов, в Доме журналистов, в Доме художников, в Доме архитекторов... И на каждом обсуждении после просмотра выступали усатые старушки в очках, называли нас Гоголями и Щедриными и очень удивлялись, что фильм не положили на полку.
— Накаркают, девицы, — каждый раз вздыхал Вронский.
И накаркали. Перед просмотром в Доме ученых мне позвонили из группы и сказали, что копию на студии не дают: “родимые очухались” и фильм закрыли.
И закрыли так крепко, что я не смог ее на “Мосфильме” показать даже Расулу Гамзатову, — директор не разрешил. Я пытался объяснить директору, что смотреть мы собираемся вдвоем, я картину уже видел, значит, по существу, смотреть будет только Гамзатов. А он — член Президиума Верховного Совета СССР, член ЦК партии, секретарь Союза писателей, народный поэт... Директор развел руками:
— Я очень уважаю Расула Гамзатовича, но — нельзя.
Я извинился перед Расулом и повез его в гостиницу “Москва”, где он остановился. Когда проехали мимо сада “Эрмитаж”, Расул спросил:
— Как фильм называется? “Тридцать три”? Там афиша висит.
Развернулись, подъехали к “Эрмитажу”, — действительно, висит большая афиша: “Тридцать три. В главной роли Евгений Леонов. Режиссер Георгий Данелия”. Точно, моя картина! Неужели идет?
Пошли в кассу, спросили — действительно, идет “Тридцать три”. Но билетов нет. Пошли к директору, — директор извинился, билеты проданы на две недели вперед, но для нас он может поставить в зале два стула в проходе.
Я поинтересовался, каким образом в его кинотеатре оказался этот фильм? Директор рассказал, что взял копию на складе в Госкино. Для выполнения плана в конце года все директора кинотеатров приезжают в Госкино и выбирают на складе себе новую картину — киностудии были обязаны сдавать в Госкино семь копий. Директору досталась “Тридцать три”, и он очень доволен. Дипломатический корпус билеты бронирует, Академия наук, космонавты... А что фильм вроде бы запретили — он слышал, но официально ему никто об этом не сообщал.
И, очевидно, не только директор “Эрмитажа” забрал копию “Тридцать три”. Двадцать пять лет картина была запрещена, и все двадцать пять лет она время от времени появлялась на экранах — в клубах, в воинских частях и даже в кинотеатрах на окраинах Москвы... А я в семидесятых годах смотрел ее заезженную копию
на военной базе на Кубе.
Свободное копирование
