В те годы в Ташкенте свирепствовала малярия, и я должна была делать инъекции хинина. Уколы очень болезненные, кроме того, отопление и в поликлинике не работало, было очень холодно, хинин приходилось разогревать на водяной бане, вот мучение настоящее, однажды флакон с хинином лопнул.
Учебный год заканчивался. В результате мы с Валей не успели сдать ещё три экзамена по текущим предметам. Пришлось мне с новыми «хвостами» уехать на каникулы домой.
Дома предстояла тяжёлая, изнурительная работа на жаре в огороде и на подхозе. Но все равно это было радостью, вернуться из Ташкента домой.
С начала войны в каждом чимкентском доме жили эвакуированные люди. Дедушкин дом был, по сути, времянкой, построенной в 1911 году и состоял из двух небольших комнат и кухни. Деревянные полы были только в одной комнате. В кухню, где была печка, подселили двух женщин с Украины. А в дедушкиной комнате жили Пилинские из Херсона. Он спал там же, за занавеской. В светелке спали мама, бабушка и тетя Валя. На каникулах прибавлялась я. Валя тогда уходила спать в сарай на сеновал.
Все эти военные годы переносились очень тяжело. Крестьянский труд при сорокаградусной жаре особенно в июле месяце. На окраине Чимкента нам выделяли участки под огороды. Помню, как мы с тётей Олей не раз ходили, чтобы рыхлить кукурузу после очередного полива. Только кажется, что в наших местах «ткни палку и она вырастет», нет, без полива ничего не вырастет, и рыхлить надо обязательно, иначе земля покроется грубой коркой и растения засохнут.
Работа не из легких, солнце печёт, кукурузные листья, покрытые жгучими ворсинками, царапают кожу, местами ссадины до крови, и очень хочется пить, а вода, взятая с собой, теплая, жажду не утоляет. Тяпками «пушили» - разбивали сухую землю, подправляли арыки, чтобы вода попадала к корням.
К вечеру надо собирать арбузы и дыни, свёклу или ещё какие-то овощи. Арбузы носили в мешках наперевес через плечо, а в руках сумки с овощами, тяпки. Поклажа почти неподъёмная, если в пути где-нибудь остановишься, потом очень трудно поднять на плечо мешки с арбузами и дынями. Так еле доходили до дома, уставшие, обожженные солнцем, и сразу к воде из колодца: напиться, смыть соленый пот. Зато радовались принесенному урожаю.
Кстати огороды эти охранял всего один сторож, но не было никакого разбоя!
Бабушка носила траур по погибшему в 1943 году сыну Петру, очень переживала, убивалась. Мы все любили дядю Петю и горевали. Его вдова тетя Рая с дочками жили у тети Оли, так вместе было легче прожить, хоть и в тесноте. Собирались все вечерами у нее, приносили каждый свой хлеб, а тетя Оля всегда находила тарелку супа. Грызли семечки, мечтали о жареной картошке и говорили о войне.
Сведений было мало, только то, что передавали по радио. Радовались сводкам, в которых сообщалось об освобождении городов.
Рабочие карточки были у мамы и тети Вали, дедушке и бабушке помогал дядя Митя, высылая деньги, хотя сам кормил большую семью с тремя дочками. Да за дядю Петю бабушке стали платить пенсию. Все равно было очень трудно.
Очень тяжело было смотреть, как трудились бабушка, дедушка, моя мама. Излишки овощей тётя Валя продавала на базаре, а мама носила молоко на свою работу на почту для продажи сотрудникам, на вырученные деньги покупались продукты – хлеб, сахар, последний очень был нужен для заготовки варенья. Варили варенье из вишен, слив и даже винограда.
Очень выручала корова, откармливали одного поросенка к зиме, больше не могли. Корм-солому покупали у узбеков, которые на ишаках или верблюдах привозили ее прямо во двор. Топленое сало мама присылала мне в Ташкент - очень выручали ее редкие посылки.
На зиму сушили фрукты, виноград. Я очень любила забираться на чердак, где сушились сливы. Они слегка подсохшие становились очень сладкими. Таким образом, бывая на каникулах, несмотря на трудности, я отъедалась.
Однажды дедушка вырастил двух поросят, пришло время их «выкладывать» – удалять яички, чтобы потом не было специфического запаха от мяса. Обычно приглашали ветеринара, а дедушка решил сэкономить и сделал все сам, но неудачно и один поросенок погибал от кровотечения. Помню, среди ночи дедушка поднял меня: «Пойдем, внученька, помоги мне». Мы вдвоем разделали поросенка, я впервые была допущена к такому важному хозяйственному делу – пригодилось посещение анатомички.
Дедушке уже тогда было больше семидесяти лет, однако он все время трудился, не смотря на начавшуюся астму. Позже, после войны он завел пчел, выезжал на лето в горы с ульями, качал мед. Мы все его ели, еще оставалось на продажу. Благодаря пчелам дедушка от астмы вылечился.
