Осенью 1949 года наши умельцы сработали телевизор с большим зеркальным экраном и дистанционным управлением в виде резиновой груши на шнурке. Его смонтировали в шкафу красного дерева, обшили синим бархатом; на серебряной пластинке выгравировали надпись, поясняющую, что это подарок "Великому Сталину, любимому вождю народов, от московских чекистов".
А несколько месяцев спустя начали изготовлять нечто еще более роскошное уже для своего министра Абакумова. К лету 1951 года был готов электронный комбайн, в котором сочетались широкоэкранный телевизор, радиола и магнитофон - по тем временам единственное в своем роде сооружение.
Его оформили едва ли не наряднее, чем подарок Сталину. Смонтировать все это нужно было на месте установки. Ранним утром несколько мастеров-зеков, с разобранным на части комбайном, инструментами и приборами, погрузились в особый воронок и со спецконвоем отправились прямо на квартиру к Абакумову.
Они сами дотащили драгоценный груз до дверей. Но там шел обыск. Уставшие за ночь оперативники не сразу сообразили, кто и зачем приехал, что за аппаратура. За двенадцать лет после Ежова они отвыкли арестовывать собственных министров.
Телерадиокомбайн остался так и неустановленным. Арестантам сурово приказали молчать, чтоб никому ни слова, ни полслова.
Но уже в обеденный перерыв мы с Сергеем и Жень-Женем судили и рядили, что может означать этот арест и чего ждать нам: "закручивания или ослабления".
О падении всесильного хозяина органов мы, бесправные зеки, узнали раньше многих членов правительства. В газетах в последующие месяцы и годы ничего об этом не сообщалось.
От вольняг проползли слушки, что он не то упустил какой-то заговор, не то напутал в Югославии и арестован по личному приказу товарища Сталина. Примерно так же говорили комментаторы Би-Би-Си. Но был и другой слух "параша", рожденная арестантскими мечтами: наказан за перегибы, как раньше Ежов. И значит, должно стать легче.
Свободное копирование
