16/VIII
ВИННИЦА
«ОТЕЛЛО»
Тема Отелло заключена не только в трагедии доверия, но и любви, ревности, жертвы, ненависти, справедливости. Это тема долга, Родины, чести, дружбы, любви к честному человеку, веры в его достоинство.
Так я думаю.
А вот киевский рецензент находит, что я играю личную трагедию Отелло[1], и походя утверждает, что «черен я» — место, где мне самому порою становится страшно за человека, — место констатации.
Что значит играть общую тему и тему личную? Что говорил Станиславский о том, как играть тему общественную? Когда личная тема становится общественной?
Кто из нас прав?
«К ревности не склонен был, Но, вспыхнув, не знал предела…»
Итак, пушкинское «не ревнив, а доверчив» — надо понимать не так, что Отелло не умел ревновать, что это чувство исключалось, но так, что главной чертой его характера была доверчивость, а не ревность.
То есть так, что Отелло не был носителем порока, уничтожающего человеческое достоинство, низменного чувства ревности, чувства, которое только и ждет повода, чтобы вспыхнуть (или вспыхнуть без повода — «ревнивцы ревнуют без причины»), а из сердечной приязни к человеку, доверяя ему, веря, что Яго такой, «каким кажется», каким и должен быть человек, попадает в русло обычного ревнивого чувства, которое, опять же, отличается от обычного тем, что, вспыхнув, доводит его до страшного итога. Если Дездемона такова, то тогда все такие…
Свободное копирование
