28 мая. Смотрел вчера утром «Римскую историю» Л. Зорина в БДТ. В общем на спектакль есть три точки зрения: обкомовцы и цензура считают, что это «антипартийный» и почти «антисоветский» спектакль, либеральная интеллигенция в восторге, аплодирует всем хлесткими фразочкам, а я лично — третья точка зрения, кажется, довольно одинокая — считаю спектакль хотя и полезным, но по большому счету плоским, неумным, поверхностным и в чем-то даже трусливо неблагородным (образ императора трусливо слеплен с Хрущева). К тому же это растянуто, болтливо, скучно и если бы не кукиш начальству, правда, тут уже не в кармане, а изрядно из кармана высунутый, и несколько забавных кусочков, то смотрел бы это с трудом. «Идеи» пьесы — это азбучные истины, прописи, которые как-то неловко слушать: стихи надо писать искренне, не надо льстить властям, счастье не в почестях [и т. п.]. И это всерьез звучит на сцене лучшего театра страны в городе Пушкина и Блока, Белинского и Владимира Соловьева! <…> После было нечто вроде обсуждения в кабинете директора. Меня Дина Шварц просила остаться, но я ушел, так как торопился к Максимову и хотел вернуться до ужина в Комарово. Как я уже писал, обкомовцы в гневе, лит не дал разрешения, а Богданов сказал, что это «подрывает все устои» или что-то в этом духе. Товстоногов держался мужественно и сказал Богданову, что его не удивляет его позиция и что спектакль как раз направлен против того, что сейчас движет словами Богданова. В Москве пьесе не дали «лита» (разрешения), так как вахтанговцы отложили премьеру до осени, и будто бы сюда дана команда тоже не разрешать. Думаю, что все-таки этим не кончится и спектакль пойдет. Не те времена. Снятие пьесы — скандал больший, чем ее разрешение. Выбросят несколько фраз и этим дело ограничится. И при всей своей пошловатости и поверхностности, он сделает какое-то полезное дело, ибо поколеблет авторитет «бонз». <…>
<…> у меня Кирилл Косцинский. В его картотеке 3500 слов блатного языка. Он хочет сделать словарь. Сообщаю ему кое-что, что он не знает, из этой области.