17 окт. <...> Общее настроение (наблюдал это и днем в Литфонде, и в Доме литераторов) — подавленность и чувство оскорбления от заговорщи[че]ско-закулисного характера реорганизации прав[ительст]ва.
Индифферентизм, с цинической ухмылкой, населения. Это самое опасное в происшедшем. <...>
<...> Кто-то вслух громко (ЦДЛ) говорит, что теперь м. б. отменят реформу орфографии и это будет главным плюсом происшедшего.
<...> Остаюсь в клубе на вечер памяти Тынянова.
<...> Лучше всех (говорят: Каверин, [Н.] Степанов и Трауберг) говорит Илья Григорьевич. Пожалуй, это самое блестящее его выступление за последнее время. Он говорит о «густоте культуры» Тынянова, о том что такие как он, «соль» интеллигенции, о том что нам до зарезу «нужна высококультурная элита» — и это особо актуально звучит в день верхушечного, почти дворцового переворота в правительстве. Встретили его почти овацией и проводили так же. Я сидел с Левой и Рассадиным.
В перерыве Любовь Мих. зовет меня ехать к ним и мы едем с И. Г. и Ириной.
<...> Рюриков рассказал И. Г. о пленуме: накануне на президиуме выступал только что приехавший Хрущев. Он будто бы чуть не плакал, просил оставить ему хоть какую-нибудь работу, говорил о служении народу, но увидев непреклонные лица сговорившихся без него обо всем своих вчерашних соратников, многие из которых были его протежэ, замолчал. На пленуме он молчал. <...>
Сидел у Эренбургов до трех четвертей первого (с пол-десятого, примерно). <...> И. Г. вспоминает о своих разговорах с Хрущевым, о холодном хамстве Аджубея. И несмотря на то, что полтора года назад он был незаслуженно резко оскорблен Хрущевым, он жалеет его. <...>
Его рассказы о поправках, предложенных «Нов. миром», — особенно вымарывались фразы, где есть слова «еврей», «молчание» и «Бубновый валет», выбрасывалось все о космополитах и пр. Он из ста шестидесяти поправок принял половину и отказался от прочего. Сейчас все вообще повисло в воздухе. <...> Его рассказ о Суслове: догматик, сухарь, но образован. Ильичев неглуп, но бессовестен. Пономорев безличен и безгласен. Я рассказываю слух, слышанный в ЦДЛ, что Ильичев будет мининделом. И. Г. сомневается. Слух о том, что Суслов сказал, что Хрущев принимал необдум. и единоличные решения в области искусства, и о том что он будто бы поссорил нас с западной интеллигенцией, он считает маловероятным. А если это и было сказано, то м. б. относится к разрешению «Ивана Денис.» и «Теркина на том свете». Он считает, что Твардовский может быть снят, и при всей его нелюбви к Твард[овскому] — это очень плохо. Рассказ о спорах Роже Гароди с Ильичевым при молчавших Анисимове и Поликарпове. <...>
Уходим с Зониной около часа. <...>
Фразочка И. Г. — Это сделано на уровне Конго…
Многое еще можно записать, но устал и хочу спать, а еще надо послушать радио.
Свободное копирование
