26 марта. Давно ничего не записывал [т. е. и пропуск в 5 дней — для его дневника — ощутим как большой перерыв], потому что нервничаю из-за бесконечных ссор с Э. — об этом писать не хочется, а это наполняет мысли.
Так еще не было. Ладно! Посмотрим… <...>
Прочитал пьесу Оттена и Вигдоровой и послал Коле откровенное письмо. Пьеса неважнец и, главное, сделана страшно небрежно <...>.
Вышла милая, талантливая книжка Володи Корнилова «Пристань». Вместе с «Корабликом» Н. Матвеевой ставлю ее выше всех стихотворных книг последнего времени.
Радио не перевело мне денег и пришлось звонить в Москву жаловаться.
Сижу без гроша и завтра неделя, как не обедал. Вот какие дела-с, Александр Константинович…
Скучаю по Загорянке и независимости.
Письма от Н. Я. (которой разрешили прописку в Москве), Оттена (он снова болеет), Левы, Бор[иса] Нат[ановича Ляховского]. Редакция «Леттр франсез» прислала мне 10 штук журнала с моей статьей. Послал Февральскому, Н. Я., подарил Тане Есениной… <...>
Смотрели на Ленфильме еще актерские пробы. Киселев нес чушь. Милый, но недалекий композитор Чистяков.
Как-то очень грустно начинается весна.
Фантастическую вещь рассказывал мне Г. М. Рахлин. Его в начале 53-го года взяли из лагеря в Москву на новое следствие и в Кировской пересылке он встретился со знаменитым Петром Смородиным, оффициально расстрелянным еще в 1939 году. Он все годы сидел в одиночке. <...> Когда-то он считался славой комсомола и Безыменский написал о нем поэму, которая так и называлась — «Петр Смородин».
Сколько всего слышишь!
Свободное копирование
