На следующий день, погрузив кое-что на подводу, поехали обратно не через эту деревню, а кругом. Служащий у пастора накануне ездил в Зою за почтой и слышал рассказы о «немце, который напал на крестьян и ударил такого-то». Он предложил нас сопроводить верхом мимо места, где ежедневно происходят убийства и ограбления. Когда мы спустились в лощину у злополучного места, мы увидели в стороне двух людей, но не обратили на них внимания. Потом мы стали подниматься по песчаной дороге на холм. Наш всадник, разговаривая, ехал слева от нас. Справа от меня сидела К.О. В это время два вышеназванных человека, идя быстрее тянувших повозку в гору лошадей, догнали нас, один справа, а другой слева от повозки. Мы обернулись на них. У них были лица, каких я никогда в жизни не видал. Один был бледный, как смерть. Оба прошли мимо. Когда они были впереди лошадей, я увидал негодующий взгляд, брошенный тем, кто прошёл мимо К.О., тому, который прошёл мимо меня. Это было неспроста. Я вытянул голову в сторону и увидел у обоих револьверы в правых руках, вложенных в левые рукава. Середина их с барабаном была видна. Они, очевидно, сговорились выстрелить в нас, поравнявшись. Прошедший мимо меня не исполнил это. Я приостановил лошадей, как бы давая им отдохнуть, и этим дал убийцам отойти. Они поднимались в это время на бугор, остановились и сели за двумя камнями, решив нас атаковать с фронта. Я мигом повернул лошадей, и с горы мы скатились на рысях. Обогнув гору снизу, мы попали на хорошую полевую дорогу и дальше на шоссе.
Приехав в Симферополь, я пошёл к Дубяго и предупредил его о движении в русских деревнях. Так как мне очень хотелось повесить того парня, то я сам предложил с 20 солдатами окружить деревню и забрать всех для расследования. Начальник дивизии сейчас же согласился – но нужно было доложить штабу корпуса. Штаб корпуса объявил, что без гражданских властей нельзя, - надо вызывать прокурора. Прокурор сказал, что нужно следователя. Следователь оказался известный социалист, который меня расспрашивал вовсе не с целью помочь принять меры, а напротив – чтобы найти возможность задержать дело. Я плюнул и уехал. Под носом у войска готовилось выступление большевиков – и такая комедия. Всё равно погибнут; не могло же спасти дело частичное действие, когда на всём пространстве была та же картина.
Когда мы выехали из Симферополя, уже определённо говорили, что на Альме всех грабят. Мы к вечеру подъехали к корчме у Альмы, где хозяин нам рассказал, что «грабить-то грабят, да неизвестно, кого назвать-то грабителями». Накануне к нему пришла партия добровольцев, забрала у него весь лошадиный корм – т.е. то, чем он жил, и, пригрозив ему расстрелом, с хохотом уехала. «Вот те и блюстители порядка!»
Мы рискнули, не потому чтобы было весело ещё раз попасть в переделку, а потому, что и расчёт денег, и корм заставляли нас спешить, - мы не могли оставаться. Ехать в тёмную ночь было не так страшно, т.к. попасть можно было в нас, лишь стреляя в упор. Можно было защититься, имея хороший револьвер. Когда мы уже проехали через самые опасные места, вдруг к нам выскакивает вооружённый винтовкой и шашкой верховой. «Кто едет?» Я за револьвер: «А кто спрашивает?» «Охрана». Какая тут стража, когда известно, что нигде никакой охраны нет. Положение кажется пиковым. Наездник ещё других конных к себе подзывает. «Что же это вы по ночам в такое время вздумали ехать?» «А мы бедные люди и по необходимости к себе домой спешим». Слово за слово, а он едет всё вплотную рядом. Меня несколько успокаивало то, что вблизи были дома, а разбойники сторонятся жилых мест. Так он ехал с нами целых ; часа, и мы не знали, охраняет ли он нас или выжидает удобное мгновение, чтобы пристрелить. Когда мы выехали в поле, он с нами попрощался, и мы поехали дальше до утра.
Свободное копирование
