В это время я успел, несмотря на поздний час, реквизировать с помощью начальника конно-почтовой станции розвальни, набрать соломы и погрузить своих 6 матросов – всё это около 11-12 часов ночи. Лошадей мне вывели в темноте из вагона не на площадку, а прямо на землю по доскам; потом с большим трудом ввинтили им в темноте острые шипы и с вестовым сели верхом, и отряд мой двинулся на Мариен-Магдалину.
Проехав 15 вёрст, мы на почтовой станции этого пункта узнали, что из Вейсенштейна прибыл отряд в 25 человек, чтобы потушить восстание, центром которого явилось наше имение Вальгоф. Я не хотел верить. Как так! Отряд из Вейсенштейна? Других войск, кроме моряков Ферзена, не было выслано из Петербурга. Но всё же это оказалось правдой. За пять минут до меня мичман Михайлов с отрядом срочно из Вейсенштейна прибыл для усмирения мятежа в Вальгофе, где некий Сульц, объявив себя президентом Эстонской республики, набрал себе государственный совет и к 10 часам утра 24 декабря объявил о переносе штаба его квартиры из Вальгофа в Ассик. Ядром республики должны были служить имения Ассик, Руттигфер, Иммафер, Коик и Вальгоф.
В темноте и суете приготовлений к выступлению я нашёл мичмана Михайлова и попросил его обождать пять минут, чтобы я успел согреться и выпить чаю. С ним был прапорщик Гарпе. Михайлов заявил мне, что ждать он ни секунды не может, ждать пять минут поэтому не согласен, так как получил сведения точные о том, что к семи часам на хуторе Пальзо назначен сбор революционеров; он обязательно желал к четырём часам утра успеть напасть на дом президента и его арестовать раньше, чем тот успеет выйти на сборное место. Я с ним согласился, и мы немедленно продолжали путь с 6 +25=31 матросами, усаженными на розвальни.
Замок Аррокюля оказался цел. Зато со стороны Ассика и Вальгофа - наших двух имений – накануне вечером было видно зарево многочисленных пожаров. План действий был принят такой: список главарей был ещё до моего прибытия составлен мичманом Михайловым по сведениям, полученным им на Почтовой станции. Но места жительства их никто не знал, а названия хуторов нам не помогали, так как ночью нельзя было заняться расспросами дороги. Я предложил прямо поехать на нашу мызу Вальгоф и забрать с собой управляющего – будь он ещё жив; если же он убит, то арестовать кого-либо из лиц, живущих на дворе, и заставить быть нашим вожатым. Исполнение действий было решено предоставить Михайлову как прямому начальнику отряда: я не желал руководить, боясь упрёка в будущем, то есть что я являлся палачом своим крестьянам.
Мы в два часа езды доехали до мызы Вальгоф, куда прибыли около трёх часов ночи. Управляющий, видя вооружённых, решил, что ему пришёл последний час. Насколько я помню, мы его нашли одетым, ходящим с фонарём в хлеву. Он, с одной стороны, почувствовал себя спасённым, с другой – был в страхе перед неизвестным исходом нашего предприятия. Мы его забрали и, не теряя времени, с его помощью свернули с главной дороги у хутора Кадак, чтобы нагрянуть на Сульца.
Михайлов и два матроса побежали к избе, как только сани подъехали к воротам, в то время как остальные матросы бегом окружили избу. Я остановился с вестовым в 100 шагах, чтобы не участвовать при аресте, и охранял главный путь. Сульц, подошедший на стук к дверям, не успел выстрелить из ружья, которое он держал в руках. Оно оказалось заряженным. Его схватили, связали, выволокли, положили на розвальни и что есть духу поскакали в Пальзо. На углу, там где следующий хутор, мы остановились. Я остался с вестовым у пленного, Михайлов, Гарле и 30 матросов бросились к хутору Пальзо.
Тут дело, однако, не прошло гладко. Матросы уверяли потом, что в них из дома раздался выстрел. Зная, что я с этой стороны сторожу, они оставили мою сторону свободной и побежали с двух сторон в обход хутора, а оттуда открыли стрельбу по дому. Через секунду сани, на которых лежал Сульц, забор, около которого я стоял, деревья – всё было простреляно. Свист пуль был вокруг нас, как будто мы попали под пулемёт. При стрельбе с обратной стороны в окно пули пробивали деревянные стены дома или вылетали в противоположное окно, по нашему направлению. Ни пленный, ни мы не были, слава Богу, задеты; трескотня через 2-3 минуты прекратилась. Зато я увидел поднимающееся около хутора громадное пламя. Матросы зажгли дом, боясь войти, а собравшиеся в доме люди боялись выйти. Тут пришлось вмешаться.
Я подбежал ближе и, крича со всей силой, приказал немедленно потушить огонь; я ожидал, будет ли это ещё возможно. Матросы приказание исполнили. Дом был потушен. В доме были арестованы отец и сын Юрманы и мельник, уже успевший придти на сборное место. Их схватили и навалили на розвальни. Труднее <было> изловить остальных: стрельба в пять часов утра и начавшийся пожар разбудили людей в окрестности. Я не поехал в Ассик, а направился обратно в сторону Вальгофа, чтобы помочь арестовать остальных. < Однако, не удалось> больше захватить никого. Все удрали. Лишь революционер Резев не успел скрыться; матрос выстрелил в него раньше, чем тот спустил курок. Пуля ему пробила лоб. Я в это время был на мызе, и меня известие о первой <смерти> неприятно поразило. Михайлов подошёл ко мне и сообщил, что все остальные главари скрылись, но что он не может больше задержаться, а должен ехать к своему начальнику обратно в Мариен-Магдалинен. Я с него взял слово, что он Сульца ни при каких обстоятельствах не выпустит. Михайлов оставил мне Гарпе, сам же со своими 25-ю матросами и четырьмя пленными и одним убитым сел в розвальни и ускакал. Вечером того же дня, то есть в сочельник, Сульц, два Юрмана и мельник были расстреляны по приказанию морского начальника Михайлова в Аррокюльском лесу. Сульц поднял перед смертью кулак и выкрикивал проклятия.
Как только Михайлов уехал, я сел верхом и помчался в Ассик, куда прибыл с Гарпем и шестью матросами к 9-10-ти часам утра. Мы не знали, кого найдём в живых, но барский дом, по слухам, ещё стоял на месте. Как сейчас вижу себя верхом на лошади, быстро едущим мимо винокуренного завода. Туманное, не очень холодное утро. Завод не работает. Уже три дня рабочие бастуют. Мчусь мимо рабочих конюшен к ферме. Встречные люди бросаются в стороны, видя мою громадную бобровую шапку с малиновым лацканом, восточного человека и матросов, и снимают шапки.
Вот я подъехал к крыльцу. Дом на месте. Выбегает полузамёрзший Савельев и управляющий. Они без еды на морозе сидели два или три дня с винтовками на башне, ожидая нападения банд и восстания рабочих. Они не могут придти в себя от пережитых ужасов. Не теряя ни минуты, я арестовываю зачинщиков среди дворовых и рабочих: на ферме – самого заведующего фермой, на винокуренном заводе – двух рабочих. Управляющий имением Каргая даёт самые точные беспристрастные указания. Я приказываю собраться всем дворовым. Через час наша передняя полна. Хотя я не могу говорить по-эстонски как следует, но речь моя понятна:
- Все на работу; малейшее сопротивление – и верёвка на шею…
Особое слово я обращаю, после ухода прочих, к Вайну за его подозрительное поведение. Он бледен, как полотно. Люди расходятся со страхом. Они уже не устроят самостоятельного нападения на нас. Тем не менее положение серьёзное. Около Вейсенштейна концентрируются крупные банды. Отряд матросов в Вейсенштейне слишком слаб, чтобы защитить город от масс революционеров. Вечером зарево со всех сторон указывает на возрастающее восстание. Больше всего я озабочен положением в Вальгофе. Брат Сульца удрал. Не могли поймать и Блюма, однофамильца нынешнего французского депутата-коммуниста и столько же свирепого и решительного человека. Вальгофский управляющий может быть убит. Делить отряд из 6-ти человек я не могу. Между тем Вальгофский управляющий приговорён коммунистами к смерти и два раза лишь случайно избег гибели.
Решение его убить было принято группой лиц, живших на хуторах и в деревнях Вальгофа. Во главе их стояли Блюм и Мунк. Я вызываю, по указанию Вальгофского управляющего, 13-тилетнего мальчика Нарица для допроса. Он боится, что его убьют за донос. Я его заставляю всё же рассказать то, что он случайно услышал, будучи подмастерьем в крестьянской семье. Он вечером лёг в избе хозяйки, и думали, что он спит. Пришёл Мунк и совещался с тремя другими разбойниками, как устроить нападение на управляющего и застрелить его. Было известно, что управляющий должен был вечером ехать в Ассик. Мунк с ружьём его поджидал в лесу перед «депутатистами». Каким-то чудом управляющий спасся. После этого Мунк на розвальнях въехал в Вальсгофский двор и выстрелил. Однако, и в этот раз не удалось убить управляющего.
