19 апреля, суббота, полдень
Все спят. Сижу за столом и пишу. Вдруг раздается лязганье ключа.
Поднимаю глаза и жду, что, блядь, будет дальше. Дверь камеры открывается и заходят двое проверяющих. Один молодой, в штатском, с папкой под мышкой. Второй в форме и постарше. "Встать!" Я встаю, остальные просыпаются, начинают ворочаться на шконках и приподниматься. Тот, что в форме, подходит к телевизору (железному навесному шкафу с продуктами), открывает его и заглядывает внутрь.
Штатский останавливается посередине камеры, осматривается и говорит в пространство, адресуясь явно ко мне: "Да, условия, конечно, не очень. У брата на Бутырке получше. У него там в камере даже кондиционер стоит". Я молчу. Оба поворачиваются и выходят из камеры.
Дверь захлопывается. Пришли, понюхали - и ушли. Как две необыкновенные гоголевские крысы. Из сна городничего. Гоголь,
"Ревизор", действие первое, явление первое. Реплика городничего:
"Мне всю ночь снились какие-то две необыкновенные крысы. Пришли, понюхали - и пошли прочь".
Вечером Костя рассказывает, как он сидел в карцере (в СИЗО) в
Димитровограде под Ульяновском.
- Роба тоньше, чем простыня. А холод в камере, как на улице. У меня часы были с термометром, смотрю: два градуса. А по инструкции положено в помещении штрафного изолятора - не ниже шестнадцати. Я кричу: "Вызовите врача!" Приходит врач. Я показываю ему часы: два градуса. Он меня в коридор выводит, а там градусник висит. Он подводит меня к нему, я смотрю: шестнадцать градусов. "Это в коридоре". - "Это помещение штрафного изолятора. Чем ты недоволен?"
(По этой логике инструкция писалась не для зэков, а для ментов.
Чтобы охраняющие зэков менты чувствовали себя комфортно. И, не дай бог, не простудились.)
- Ну и как же ты выжил?
- Полчаса спал, потом два часа приседал и отжимался.
- А что, одежду туда брать нельзя?
- С собой берешь только зубную щетку, пасту, мыло, полотенце и кружку. Больше ничего. Все остальное выдают. Даже тапочки. Робу, такие же штаны и либо кальсоны, либо шерстяные носки. Одно из двух.
Миску каждый раз моешь и возвращаешь баландеру. Раз в неделю баня - пять минут на человека, помыться и побриться. Если не брит - от трех до пяти суток ДП (дополнительно). Раз в неделю стригут машинкой наголо. Два раза в день проверки и два раза в день шмоны. Каждый раз, когда мусора заходят в камеру, ты должен встать и доложить:
"Здравствуйте, гражданин начальник! В камере такой-то (номер камеры) находится один человек. За время дежурства нарушений не было.
Дежурный по камере осужденный такой-то". Я один раз, в начале, как только туда попал, пропустил слова "дежурный по камере". Чего, думаю, говорить, если я тут один? Кто же еще тут может быть дежурным? Он стоит, смотрит на меня: "Кто дежурный по камере?" -
"Догадайся, - говорю, - попробуй!"
- Ну, и как он? Догадался?
- Догадался, блядь. Потом у меня этот рапорт просто от зубов отскакивал!
- Били?
- Конечно. Ежедневно. Два раза в день проверки, и два раза в день гарантированно пиздюлей получаешь. Ты же после рапорта "в позу" становишься лицом к стенке. Руки широко расставлены, упираются в стену, кисти вывернуты. Что ничего, мол, в руках нет. Ноги тоже расставлены как можно шире. Причем, они еще по ногам пиздуют, на растяжку, пока ты чуть ли не на шпагат сядешь. Стоишь весь открытый
- почки, яйца. А они сзади начинают дубинками хуячить. Пока не упадешь. Я-то обычно сразу падаю. После первого же удара. Упадешь - они перестают бить. Пару раз ногами пизданут - и все.
- И долго ты так сидел?
- Четыре с половиной месяца безвылазно. Всю зиму перезимовал. Да холод, режим - хуйня! К ним привыкаешь. А вот пиздуют… Здоровье теряешь!
Р.S. Да, кстати. Андрей, витин подельник, вернулся в камеру.
Сутки на сборке просидел с вещами - и назад в камеру вернули. Дурдом какой-то! Бардак. Как и везде.
Свободное копирование
