2-ой день похода.
11.VIII.39.
Шатой - Хаз-Бьюзинг.
В 9.00 - все на ногах. Чудное, росистое утро. Пока разводится костер, я с Сумбуровым, вызываемся сбегать на соседний хутор за молоком.
Быстро взбегаем наверх, звеня пустыми котелками. "Шур, ю"?
Но "шур" - продается не особенно охотно. Коля долго торгуется, но приходится, все-таки отдать по 3 р. за котелок!
Осторожно ползем вниз, стараясь не разливать драгоценных капель.
После завтрака "треугольник" отправляется в Шатой, на предмет транспорта и пропадает там.
Мы же все, спускаемся к Аргуну - купаться. Вода зверски холодна, мутна и пахнет серой, но ах! Какое наслаждение - окунуться в эти кипучие воды.
После купания старательно надраиваем у ручья свои котелки - чтобы быть совсем готовыми к отъезду.
Но т.к. ни машины, ни нашей троицы нет, то пара Коль тоже отправляется в селенье захватив с собой сетки - там ведь сегодня базарный день.
Сумбур и Надя садятся рисовать, я - иду бродить по строительной площадке.
Группа рабочих, сидящих в прохладе около "водопроводной" бочки, окликают "барышню" и я надолго задерживаюсь с ними, рассказывая о последних газетных сообщениях, о известиях из за границы и особенно много - сельхоз. выставке. Получается импровизированный политчас.
Потом старший плотник, усатый добряк - дядя Митрий - таинственно отзывает меня в сторону и, бережно разворачивая маленький узелок, показывает несколько блестящих как руда, тяжелых камешков.
Я вижу, что дяде Мите, очень хочется, чтобы находка его оказалась ценным геологическим открытием, но, увы, я мало смыслю в камнях и обещаю ему свести его с нашим "ученым мужем" - Федей.
Время идет и машины все нет. Я тоже забираю краски и отправляюсь на вершину плато - рисовать. Устраиваюсь там в тени Кизиловых деревцев с изрядным запасом ягод. Вид отсюда открывается прелестный - видно слияние Аргуна с небольшим притоком, и путь его дальше в ущелье, из которого мы пришли. на той стороне - на высоком обрыве - расположился Шатой, со своими черепичными кровлями, садами. тополями и полуразрушенными стенами старой, гарнизонной крепости.
Строительная площадка, как на ладони - вон наши палатки, далее фундаменты будущей столовой, временный барак, основное здание турбазы; за ним - немного выше - нарядное здание будущего клуба. Видно, что плотники вложили в это дело много любви и по своему украшают здание резьбой по его карнизам и аркам. Наверное это мой приятель - дядя Митрий.
Уже кончаю свой рисунок, когда уединение мое нарушается веселым и резвым стадом коз.
Они ужасно любопытны, и суют морды прямо в мои краски.
Едва они исчезают с поля моего зрения, ловко карабкаясь по кручам вниз - как новое явление, группа не менее любопытных подростков из Шатоя.
Все рассаживаются, конечно, вокруг "художника", и начинается своеобразная беседа. Впрочем, мы быстро находим "особый" общий язык. Они - рассказывают о своей школе, занятиях; я о Ленинграде и Москве, о туризме и туристах. Так как у одного из них есть пандор - я прошу его проиграть, что он охотно выполняет. Хотя мой рисунок давно окончен, я с удовольствием сижу с ними слушая его игру.
Но, чу - свисток.
Прощаюсь с мальчиками и скатываюсь к нашим, с горы. Ребята вернулись ни с чем (т.е. с арбузами и помидорами, но без машины). Сергей остался в Шатое, чтобы ее не пропустить. Нам с Сумбуром, тоже хочется посмотреть поближе на Шатой и мы отправляемся "на помощь" Сергею.
Базар в Шатое все еще оживлен и живописен, хотя разъезд уже начался.
Купив еще арбуз и тщетно проискав Сергея, идем осматривать это красивое и богатое селение. Здесь есть много новых, современных зданий, особенно обращает на себя внимание, - гордость Шатоя - новая, благоустроенная больница. Фасад ее импонирует местным жителям своей парадностью, но мы, фотографируем его, как отрицательный пример непонимания "национальной архитектуры".
Над Шатоем господствуют развалины старой, гарнизонной крепости. Невысокая стена ее, с зубцами и бойницами - наполовину разрушена. Смотришь на них и невольно удивляешься - неужели, могли они быть когда-то серьезной угрозой, для непокорных царизму туземцев?
Почтенные, старые ворота, ведут во внутренний участок, заросший и запущенный. Внутри его еще стена, с такими же зубцами и воротами. В этом втором дворе находились казармы, склады и прочие службы. Они сохранились и до сих пор, но значительно перестроены. Немного обособленно, стоит "усадебка" начальника гарнизона. Небольшой домик в роще громадных разросшихся тополей. Такой стариной пахнуло на нас здесь, при виде этого скромного домика, стены и открывающейся отсюда панорамы на ущелье, на Хаз-Бьюзинг и на дальние, синие хребты. В таком - вот домике мог жить добрейший Максим Максимович, томиться в неволе Бэла.
Берет досада, что мы не захватили сюда альбомов и вообще потеряли столько времени зря, можно было бы здесь и порисовать и пообмерять.
Так и не найдя Сергея, возвращаемся назад, но вскоре, по нашим горячим следам приходит и он: машины нет, на завтра - также неизвестно, зато - с утра поедет на Итум-Кале, почтовая линейка, которая и может нас захватить.
Снова разбираем свои манатки - уже 5 часов, пора подумать и об обеде.
Кука дает мне урок зажигания костра. Сумбуров и Назарка рисуют на обрыве. После обеда, к ним присоединяюсь и я, но сумерки наступают быстро, рисунок приходится бросить.
Вечером к нашему камельку пристраиваются и рабочие. Приходит и дядя Митя со своим камнем - я рекомендую его Федору.
На своем любимом месте, на обрыве, одиноко и гордо, виднеется фигура старика сторожа. Удивительно красив, на фоне темного и дикого ландшафта, этот горный орел. Жаль, что он не говорит по русски. Когда я просила его рассказать о башне (бау - баунушки), виднеющейся вдали, на той стороне Аргуна - глаза его вспыхнули и лицо оживилось. Видно что он знает кое что о этой башне, о связанных с нею легендах и охотно бы рассказал, но по чеченски.
Вечер проводим у костра. Кто поет, кто дремлет; Федя пишет свой архи-дневник.
Ночь проходит спокойно.
Свободное копирование
