14 января.
Вчера лагерь с большим подъемом встретил русский Новый год. Была тихая теплая ночь -- весенняя или зимняя -- не знаю, как и назвать ее. Ярко светят звезды, по всей долине горят костры, и, то замолкая, то усиливаясь, несется "ура". Трещат выстрелы. Дежурные беспомощно носятся по линейкам, а пули свистят точно на фронте, но летят, правда, в небо.
У меня не хватило денег (выдали по две долгожданных лиры, но я купил белья, тетрадку, халвы, и ничего не осталось), чтобы присоединиться к одной из пивших компаний. Пришлось сидеть в своем углу и не спать -- шум, песни, крики продолжались до глубокой ночи. По-моему, как ни тяжела для большинства лагерная жизнь, а нервы понемногу отдыхают от войны и люди снова учатся веселиться... После взаимных поздравлений компании отправились поздравить другие батареи и пехоту. Все угомонилось только часам к трем. Больших скандалов и несчастных случаев, кажется, не было. Интересно наблюдать солдат -- большинство живет только впечатлениями сегодняшнего дня. Дали 250 гр. консервов и 500 гр. хлеба -- все веселы и довольны. Случайно запоздает хлеб или консервов вдруг дадут всего 75 гр. -- настроение сразу падает и начинаются разговоры о скором прекращении "кормления".
Возвращение (пр. N 10) беженцев (их почему-то никуда не приняли, и "Артемида" пришла обратно) подействовало очень отрезвляюще, и в результате солдатский барак принял, наконец, более приветливый вид. Устроены "купе" на 3-4 человека и украшены вечнозелеными деревцами. Видимый перелом в солдатских настроениях чувствуется и в отношении солдат к возможности продолжения войны. Помню, как полтора месяца тому назад на борту "Херсона" М. (доброволец, ученик духовного училища), бледный как мертвец и, видимо, сильно волнуясь, говорил мне: "Если еще воевать в России -- лучше сейчас в Босфор. По крайней мере, скорее конец". Теперь он же пристает ко мне с вопросами -- когда, мол, едем в Германию формироваться и воевать. Слухи о формировании международного корпуса для борьбы с большевиками идут упорные. Почву под собой они, видимо, имеют, но самое интересное, что они уже не волнуют солдатскую массу. По-моему, две главных причины играют тут роль: многолетняя привычка к войне и тяга в Россию...
Что записать о своих личных делах? Как учитель французского языка, я освобожден совершенно от нарядов. Зато денег эти занятия теперь совсем не дают. Хлеба мне не хватает, но и голодать не голодаю. Благодаря занятиям языками и математикой голова у меня постепенно начинает работать и, самое главное, я не чувствую той моральной подавленности, которая многих угнетает. Только прошлое, порой, не дает мне покоя. Вчера генерал Врангель прислал войскам поздравительную телеграмму (пр. N 8). Больше всего мне понравилось упоминание о "ряде дорогих могил позади". Сказывается чуткий человек в нашем главнокомандующем, а так мало людей сохранило сейчас способность мыслить и чувствовать по-человечески.
Свободное копирование
