Текущая хроника и особые происшествия - 17

   29 мая

   Рассказывают, что император Николай так был уверен в помощи Австрии при начале Крымской войны, что посылая не знаю какого генерала к австрийскому императору, он велел сказать, что он настоятельно просит, чтобы сам император отнюдь бы не ездил сам на войну.

   Говорят, что когда на Павского был донос, что он преподает противно учению церкви, то император Николай, призвав его, спросил: чему он верует? Павский отвечал: "вера есть дело между богом и мною и в этом я никому не обязан отчетом. Что же касается до моего преподавания, то я держусь в нем учения церкви, нисколько не отступая".

   Говорят, что на приговоре о ссылке Шевченко император Николай прибавил собственноручно: не позволять ни писать, ни читать. Что и действительно наблюдалось и для чего был приставлен к Шевченко особый сторож во все время его ссылки.

   Над Беллюстиным было уже 17 следствий, он каждую минуту на волосок от Соловков. Опоздает звонить -- следствие; то выдумают, что пропустил такую-то молитву -- следствие, -- он в беспрестанной тревоге. -- Мои попытки перевести его в морское ведомство не удались; морские священники сводятся под эпархиальное начальство.

   Кн. [Д. А.] Оболенский сказывал мне, что когда он был послан ревизовать Черноморское провиантское комиссариатство, открылось, что поставщик три года лишь предъявлял на бумаге припасы, но в натуре их не ставил, -- его бумажки записывались в книги, а смотритель (из вахтеров) давал квитанцию в приеме по приказанию начальства. При очной ставке с начальникам, начальник в оправдание говорил: "за чем же ты не доносил на меня?" Это ошеломило бедного смотрителя. "Да как же я могу осмелиться доносить на начальство?" Он был бы спасен, как наименее виноватый, но по отъезде Оболенского, верно под угрозами благоприятелей -- застрелился. В Черноморском флоте не был введен ни один новый закон, потому что Меньшиков не любил Лазарева.

   Комитет для составления свода морских постановлений длился десять лет, на огромном содержании и все его занятия ограничивались тем, что Фишер спорил с Жандром. -- Когда, после 10 лет, потребовали сделанные ими работы, они прислали лишь экземпляр печатный свода общего, и 4 дела; эти дела состояли в споре Фишера с Жандром о том, что один к другому должен относиться рапортами, или отношениями, мог ли не знаю кто из них [писать] -- требуемые сведения, а не просимые и т. п.

   Сильны толки в городе о деле с купцом Малкиным [Малковым], гласным в Распорядительной думе. Рассказывают различно, но все нападают на [П. Н.] Игнатьева и на Панина, что они, чтобы поддержаться на месте, -- пожертвовали правосудием и популярностью государя. Игнатьев, говорят, за что-то поссорился с Малкиным и посадил его под арест на две недели, тем расстроив его коммерческие дела. Малкин подал просьбу, требуя суда. Дело дошло до Общего собрания Сената, куда приехал сам Панин и уговаривал сенаторов каждого отдельно; но с ним согласились лишь трое. Огромное большинство решило: дать суд Малкину; -- дело должно было перейти в Государственный совет, но Игнатьев с Паниным выхлопотали повеление приостановить дело, а Малкину внушить, чтобы он не смел повторять своих просьб под страхам высылки из столицы. Что во всем этом верного, или преувеличенного, -- но результат тот, что эти толки везде, и производят самое неприятное и вредное впечатление. -- Отказ в правосудии, un deni de justice -- вот что слышится везде и на всех языках[1]