Пришел я на первую всенощную. Народу собралось немного. Зимой служили в приделе Михаила Архангела, и никакого клироса не было, а у стены был аналой. Ко мне пристали трое мужчин, поют в унисон своеобразно, искаженно. Я прочитал шестопсалмие, канон и первый час. О. Пармену, через людей слышу, понравилась моя служба, но сильно не понравилось, что я из мужиков; он говорит, что мужику нужна соха, а не псаломщиком быть. К обедне собралось больше молящихся — смотреть Молодого псаломщика из мужиков. В приходе большая часть водников: капитаны, лоцмана, баржевые, народ развитый, бывалый. Богатые шубы, вся одежда, а на мне старое, изношенное, купленное на рынке пальто с облезлым воротником, а при случае и раздеться нельзя, более на мне ничего нет.
Пошли в Рождество со славой. В домах водников роскошь: гардеробы, зеркала, трюмо, граммофоны. Я услышал, про меня идет молва, что я, мужик, Архиерею в Устюге баню устроил, и он дал мне место псаломщика. Угощают нас чаем со всевозможными закусками и у многих праздничные роскошные обеды. Не знаю, в шутку или всерьез, меня спрашивают: давно ли со скамейки. Я говорю, что я Архиерею баню срубил и рамы для бани сделал, мне ничего не платили, а послали сюда к вам, т к у вас давно нет псаломщика.
О. Пармен не мог выходить на крыльцо из-за ревматизма и старости, и я был его поводырем. Мне ничуть не оскорбительно было, что меня — мужика — из-за постройки бани назначил Архиерей псаломщиком, а смешно.
Церковь стоит на самом берегу-Двины, и под церковью полой, в котором зимуют баржи и пароходы. Крысы, а крыс в баржах кишмя кишит, зимой убегают в деревни, и от крыс весь приход страдал, в каждом доме их кишит. Я ночью слышу, что по мне бегают крысы, и вижу: лазят по рамам и обдирают бумагу, которой оклеены рамы. Старушка-дьяконица беспомощная — ей какая-то за мужа пенсия дана, но маленькая, она нищенствовала — собирала милостины.
Поехал я на родину Ляхово за мамой, нанял там мужиков погрузить все ее имущество, состоящее из 10 пудов зерна, ушаты, столярный верстак и материал для столярных работ. Приехали, выгрузили и, поужинав, уснули. Проснувшись, обнаружили, что взятые на дорогу продукты питания съедены крысами, а кузова и корзины прогрызены.
И стали со мной жить две старушки. Средств у меня никаких, и ни одежды, и у мамы как у нищей. До церковного жалованья 96 рублей надо ждать целый год и до урожая год. С Рождественской славы мне присчиталось 12 рублей, из них я послал долг Стефано-Прокопьевскому братству 8 рублей. Если нет службы в будний день — я уходил в лес рубить дрова, ведь надо позаботиться и о будущем. Ближний лес недалеко, нарубаю дров на круглый год, плачу налог за древесину, нанимаю работника с лошадью и обеспечиваю себя отоплением.
Свободное копирование
