В тот же день я услышал незнакомое слово «эвакуация». Оно означало, что надо уезжать из Ленинграда, потому что немцы быстро наступали. Лева, работавший в «Эпроне», предложил нам отправиться на барже по Неве через водную Мариинскую систему вниз по Волге. Туда стали спешно собираться мама с маленькой Аллочкой и бабушка с дедушкой.
"Эпрон" снарядил три баржи для эвакуации семей своих сотрудников. Немецкие самолеты разбомбили первую и третью баржи. Мои родные, к счастью, были на второй. Их тоже бомбили, но не попали.
А я с ними не мог поехать. Наши соседи, колькины мама и бабушка, устроились воспитателями в одном из эшелонов, которыми эвакуировались из Ленинграда дети, и они предложили записать и меня в этот эшелон. Когда я об этом услышал, я горячо поддержал это предложение. Ведь я буду с Колькой, у меня рядом будет друг. А колькина бабушка говорила, что они, конечно, за мной присмотрят. В конце концов, после долгих колебаний мама согласилась, и 5 июля рано утром меня посадили в вагон поезда. На глазах мамы были слезы, а мне было весело, – ведь меня ожидали замечательные приключения.
Сейчас, спустя много лет, кое-что стало известно об эвакуации вообще и об эвакуации ленинградских детей, в частности, но много лет никакой информации об этом не было. Она была засекречена.
Свободное копирование
