авторов

1427
 

событий

194041
Регистрация Забыли пароль?
Мемуарист » Авторы » Aleksandr_Skabichevskiy » Из воспоминаний о пережитом. Глава 3 - 3

Из воспоминаний о пережитом. Глава 3 - 3

03.07.1848
С.-Петербург, Ленинградская, Россия

 Вторым крупным событием в моей жизни была холера 1848 года. Много после того пережил я холер, но ни одна не произвела на меня такого впечатления, как эта, - тою общественною паникою, какою она сопровождалась.

В самой природе было что-то грозное и зловещее. Лето было необычайно сухое и знойное. Горели леса и болота, наполняя воздух удушливым смрадом. Небо от этой гари было желто-серое, и солнце катилось в виде багрового шара, на который можно было свободно смотреть без боли в глазах.

К счастью, никто в семействе нашем, ни даже в доме не захворал холерою. Но живо помню тревожные лица и разговоры старших; помню вереницы похорон, каждое утро тянувшиеся по улице мимо нашего домика, помню тревоги по случаю заболевания и смертей в соседних домах. Помню, как я стоял с отцом в несметной толпе на Исаакиевской площади на каком-то публичном молебствии об отвращении народного бедствия, причем мне и теперь еще слышится тот глухой грохот, с каким вся многотысячная толпа опустилась на колени.

Осталось в моей памяти и тревожное впечатление того смутного волнения, какое с каждым днем более и более овладевало населением столицы и грозило разразиться бунтом вроде того, какой произошел на Сенной площади в холеру 1831 года. Говорили о подсыпателях, которые проникают под разными предлогами в кухни и отравляют воду в кадках, о том, что несколько таких подсыпателей с подозрительными склянками и порошками, найденными у них в карманах, были избиты толпою и отведены в участок в растерзанном виде; говорили о нападении на санитарные кареты, в которые якобы забирали с улиц пьяных, принимая их за холерных, говорили о заживо погребенных и т.п.

Я помню, что родители мои, в свою очередь, поспешили убрать кадку с водою из сеней в кухню и подозрительно смотрели на каждого незнакомого, приходившего к нам во двор или кухню.

Холерный 1848 год был, вместе с тем, революционным годом. Но крупные европейские события не только не оставили во мне ни малейшего впечатления, но даже и не подозревались мною.

Надо заметить при этом, что у меня были два родных дяди офицеры, служившие в армейских полках; изредка приезжали они в Петербург и останавливались у нас. Я очень радовался каждый раз их приезду и тем игрушкам, которые они дарили мне каждый раз, и тем прибауткам и шуткам, которые они в обилии расточали, и непрестанной возне их со мной. Самый дорожный запах, какой они приносили с собою, - смесь сена и дегтя, - особенно как-то радовал меня. Я, конечно, тотчас же сближался с их денщиками, и они носились со мною по саду, сажая меня к себе за спину. Каждый раз, когда дяди уезжали, я становился носом в угол и предавался горьким слезам.

В один из таких приездов дядя Илья Иванович, помню, тревожно шептался с родителями моими о чем-то совсем непонятном мне: каких-то людей собирались казнить; они были уже выведены на площадь; на них были уже надеты белые балахоны, как вдруг прилетел курьер из дворца с высочайшим повелением об отмене казни и помиловании...

И когда я вздумал просить родителей разъяснить мне, в чем дело, они отвечали, что мне рано еще об этом знать и чтобы я держал язык за зубами и отнюдь никому не болтал о том, что слышал, а то будет беда.

Вообще нужно заметить, что всюду в те времена царил панический страх перед какою-то неотвратимою бедою. Каждое появление на дворе "кварташки" с красным воротником и треуголке внушало чуть не смертный ужас. Чуть заходила речь о каких-либо общественных делах или высочайших особах, сейчас же начинали трусливо шептаться, причем дети отсылались в другие комнаты.

Родители мои, живя в своем собственном доме и не имея никаких соседей за стеною, - тем не менее не раз говорили, что следует о некоторых вещах говорить как можно осторожнее, так как сами стены имеют уши.

Как велик был страх в те времена, можно судить по следующему эпизоду. В сенате, в том самом департаменте, где состоял мой отец, случился ничтожный пожар: загорелся деревянный ящик с дровами, стоявший между печкою и шкафом с делами, причем слегка обгорел шкаф, но дела, заключавшиеся в нем, остались неповрежденными.

Если нужно было по поводу этого события произвести следствие, то, казалось бы, совершенно достаточно было следствия домашнего, произведенного на месте, днем, при собравшихся на службу чиновниках.

Нет, как можно. Предписано было свыше произвести строжайшее секретное расследование; едва ли не была составлена особенная для этой цели комиссия, причем подлежавших допросам чиновников препровождали, - не знаю уж куда, - не иначе как по ночам, под конвоем жандармов.

После этого понятно, какую сенсацию произвело у нас в доме появление ночью жандарма, приехавшего за отцом, чтобы везти его к допросу. Мать плакала, благословляя его образом, и делала наставления, как себя держать и что отвечать на допросе. 

Опубликовано 03.02.2015 в 18:55
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Idea by Nick Gripishin (rus)
Юридическая информация
Условия размещения рекламы
Поделиться: