С того времени я ничего не скрывала происходящего в сердце моем и видела к себе привязанность племянника моей благодетельницы и чем больше его узнавала, тем больше его любила. И, наконец, он сделался моим и мужа моего другом, что он и после во многих случаях нам показывал. Наконец ему было надо на несколько месяцев съездить видеться с матерью, и я очень грустила, с ним расставаясь. Пришел тот день, в который ему должно было ехать. Все его жалели и все грустили; тетка плакала. Стали прощаться; он подошел и обнял меня, назвавши милой сестрой, и уехал. Мне так сделалось скучно, что невольным образом полились слезы, и я их не скрывала. Благодетель мой, приметя, позвал к себе в кабинет, и я с радостью пошла за ним. Он спросил у меня: "Об чем ты, мой друг, плачешь?" - "О уехавшем друге, который столько меня любит". - "Для чего же другие об нем не плачут?" - "Видно, они не умеют так любить и чувствовать". - "Я знаю, что он слишком много всеми нами любим и достоин этого. Остались здесь другие племянники, которые также тебя любят и могут тебе быть друзьями". -" Нет, отец мой, они, конечно, меня любят, но я их так много не могу любить, и они мне не заменят его". - "Ведь он уехал ненадолго". - "Знаю, это только меня и утешает, и меня будет очень веселить то время, в которое мы его ожидать будем". -" Не может ж, мой милый друг, выйти из этой дружбы что-нибудь неприятного для тебя же самой? Как ты думаешь?" - "Я, кроме сердечного удовольствия, ничего не представляю и не знаю, каким тут быть неприятностям". - "А я так предвижу. - Скажи мне, по любви ли ты шла замуж и с удовольствием ли?" - "Я не ненавидела и не была привязана, а исполняла волю матери моей и вышла за него". - "А ежели бы он, не взявши тебя, куды-нибудь уехал, - жалела б ты об нем и стала ли бы плакать?" -" Нет, и тосковать бы не стала". - "Почему ж так?" - "Потому что я привязанности сильной не имела, да и он со мной неласкою обходился". - "Стало, ты еще прямо никого не любила и не знаешь, как любят". - "Ах, знаю, и очень; да я вас люблю, - вы сами это знаете". - "Это другая любовь, мой друг, ты меня любишь, как отца и друга". - "А как же еще надо любить и какая другая есть любовь?" - "Скажи мне: покойно ли ты любишь уехавшего друга? Когда его нет, - что ты чувствуешь?" - "Скуку". - "А когда он с тобой?" - "Какое-то приятное чувство, но, правда, и беспокойство мудреное - я вам не могу пересказать". - "Ты сказала, что ты и меня очень любишь, чему я верю; но, сидя со мной, что ты тогда чувствуешь?" - "Истинное удовольствие бытье вами!" -"Покойна ли ты тогда?" - "Очень!" - "Ежели меня нет дома, -тогда что?" - "Я тогда сижу с благодетельницей моей". - "И не грустишь?" - "Нет, зная, что вы здоровы и покойны!" - " Почему ж к другу твоему любовь так тебя беспокоит? Ты его люби так же, как и меня любишь. Мне кажется, по твоим словам, между той и другой любви великая есть разница. Подумай и скажи мне, как тебе кажется?" Я долго молчала, наконец сказала: "Это правда. Но что ж это значит? Не то ли, что я недавно слышала, говорили, а кто, не знаю, - что он в нее влюблен и она также, но говорили так, что эту любовь как будто не одобряли; по крайней мере, мне так показалось". - "Я только тебе скажу, что ежели бы ты не была замужем, то я б старался тотчас отдать за друга твоего, а как ты уж имеешь мужа, и мужа достойного, то вся твоя любовь должна к нему быть. А эта любовь, которую ты чувствуешь к другому, может разорвать союз столь священный, каким ты уж соединена. И сколько б она принесла горести и стыда мужу твоему, а тебе самой - вечный стыд и укоренив совести! Я тебя прошу, моя милая, остерегаться допускать в сердце твое, мягкое и невинное, ничего непозволенного. Старайся друга твоего любить любовию тихой и непостыдной, старайся не быть с ним никогда наедине". Я, слушая его, так испугалась, что цвет лица тотчас переменился и я молчала. Он спросил, что я в такой горести: "Не больно ли тебе, что ты не можешь так любить?" - "Нет, отец мой, уверяю вас, что теперь очень буду остерегаться, чтоб не довести себя до посрамления и не потерять вашей любви. Вы мне открыли глаза, и я, разобравши все это, очень испугалась, увидя, что без помощи вашей я б этого не увидела и была б несчастна, и мужа бы моего сделала, может быть, несчастным. Для чего вы мне давно не сказали? Ведь вы видели; я не скрывала моей привязанности к другу нашему!" - "Я не воображал, мой друг, чтоб мои замечания были справедливы, и не смел тебе говорить, чтоб не оскорбить чувствительность твою, а отъезд его мне больше открыл в тебе, - что происходит в твоем сердце. Не сокрушайся только, будь тверда и добродетельна и убегай ото всего того, что может возмутить твое спокойствие".
Тогда мне был уж восемнадцатый год, и я чувствовала очень милости Божий посланием мне такого благодетеля и наставника, который умел видеть в глубину моего сердца и который умел мне все пороки показать ужасными и утвердить в добродетели. Что б я была без него? Он меня сохранял, как слабый цветок от ветру. Я даже и от того сохранена была, что мне никто никогда не говаривал и не льстил, как обыкновенно водится - говорят молодым женщинам и выхваляют хорошее лицо, к лицу уборку, - а только я и слышала, что все меня называли: "милая наша, кроткая наша", и не было во всем их семействе человека, кто б меня истинно не любил, и все меня сохраняли и предостерегали.
Наступало время приезда племянника их, но я была спокойна. Наконец он приехал в такое время, когда я была больна и лежала в постели. Мужа моего дома не было: он был в посылке ненадолго и недалеко. Пришел ко мне мой благодетель и сказал о приезде и спросил, хочу ли я видеть? Я сказала: как он за лучшее найдет, так и будет сделано. "Но не опасайтесь: я истинно говорю, что я очень спокойна!" Однако я не видала его, пока уж стало мне лучше и я стала в другую комнату выходить, - тогда он пришел со мной увидеться. Рад очень был, что я выздоровела, и сказал: "Грустно мне очень было слышать, что друг мой болен и мне нельзя видеть". Я сказала: "Очень уверена, что вы, любя моего мужа и считая его другом, конечно, и в жене его возьмете участие, за что я и он много вам благодарны". И с тех пор я, как только можно, с бла-гопристойнсстию отдаляла все случаи быть с ним. Он очень заметил сие, но почтение его ко мне никогда не терялось. Приехала и свекровь моя, которая, увидя все семейство, не знала, как благодарить. Брата моего отдали в корпус.
