И так протекала моя счастливая жизнь до тринадцати лет, и я всеми родными была чрезвычайно любима. Я в тринадцать лет была, - и никто не верил, а все говорили, что мне уж шестнадцать лет.
Мать моя жила чрезвычайно спокойно. Одно было ее встревожило: татары против ее восстали и хотели землю отнять, будто ей не принадлежащую. Жил возле нас в пяти верстах один помещик Клеопин, который приехавши и сказал матери моей, чтоб она поспешила в город уехать. Она сказала: "Что мне от Бога определено, от того не уйду кикуды; имение мое и земля по всем правам мне принадлежит и детям, и меня не обидят и татары, когда Бог - мой защитник: я давно ему предалась". И так он не мог ее уговорить ехать, и она осталась в деревне. Между тем стала приготовляться к принятию гостей, хотя и неприятных: велела варить пива как можно больше; вино у нас было свое, наливки разных родов. Итак, недели через две, точно, приехали башкирцы, человек двести, все верхами, и старшина их с пятьюдесятью человеками взъехали прямо на двор. Мать моя призвала в помощь Бога, взяла нас за руки и вышла их встретить на крыльцо; приветствовала их как наивозможно ласково. Это было летом, то они в комнаты идти не хотели, то мать моя и усадила всех на ковры во дворе и приказала выкатить бочки с пивом, вином и наливками и приказала готовить обед. Между тем стала с старшиною говорить, за что они ее, вдову, хотят обидеть с малыми детьми. "У меня нет другого защитника, кроме Бога, которого и вы знаете; Он один наш отец. Он как меня сотворил, так и вас, то не страшитесь ли вы Его правосудия? Куды ж вы меня сгоните с земли? Я у вас же буду жить и посвящу вам же себя на услуги. Есть и между вами любящие Бога, и я везде буду спокойно жить. Меня не могут устрашить человеки, мне равные, я всех считаю ближними моими". И взяла нас за руки и сказала: "Судьба сих сирот у вас в руках: хотите их сделать несчастными или счастливыми?" Они начали между собой говорить, чего мать моя не разумела. Между тем обед приготовили; мать моя начала сама их потчевать и сказала: "Я вас потчеваю, как друзей моих и ближних соседей; покушайте хлеба-соли вдовы, которая всегда готова быть вам другом". И при конце обеда старшина и со всеми подчиненными встали и подошли к матери моей и со слезами сказали: "Будь спокойна, наша добрая соседка и друг мы теперь не враги твои, а защитники; вся наша волость к твоим услугам, требуй от нас за причиненный тебе страх и беспокойство что хочешь". Мать моя подошла к старшине, обняла его, заплакала и сказала: "Мне ничего не надо, кроме дружбы вашей и ваших добрых сердец". Они все в голос закрычали и открыли свои груди:" Вот они здесь!" И так, пировавши целый день, уехали уж ночью. И с тех пор мать моя жила с ними в добром согласии, и они со своей стороны делали всевозможные ей ласки. Всякий праздник приезжали к ней в гости, привозили к ней гостинцы и ее к себе звали, особливо на свадьбы. И мать моя никогда не отказывала им.
Еще в то же лето был случай. Приходит вечером приказчик и сказывает, что пришел в деревню какой-то человек и просится ночевать и что-то ему он показался подозрителен. А в самое это время кругом нас ходили славные два атамана с партиями и грабили деревни и сжигали. Последнюю выжгли деревню от нас в двенадцати верстах. Но мать моя ничего не страшилась и была очень спокойна. По рапорте приказчика, она приказала мужика позвать к себе, и он пришел. Мать моя спросила: "Откуда ты, мой друг, и куда идешь?" Он отвечал, что "в город, с Демидова заводу, а теперь-де идти поздно, то я и прошу позволить у вас ночевать". Мать моя сказала: "Ночуй, мой друг, у меня: избы крестьянские все пусты, хозяева на работе, то прохожего человека не накормят так, как должно, - и, призвавши мою няню, сказала: - Вот тебе, Костенти-новна, гость: накорми его и напой, чем Бог послал, и постель ему дай; да пьешь ли ты водку, мой друг?" И он сказал: "Пью". И мать моя встала и поднесла ему водки. И так он отправился с няней в ее комнату. Накормили его и постель постлали, и няня ему предложила ложиться спать. Он сказал: "Я на час схожу и скоро приду". Как он ушел, няня пришла и говорит: "Матушка, полно, добрый ли человек, которого пустили ночевать? Он куды-то ушел". Мать моя сказала: "Мне и самой он подозрителен, да что ж делать? Ежели бы я его не пустила, то могло бы быть хуже. Молись, мой друг Он нас защитит; когда Он спас от двухсот человек, то от одного верно спасет". Между тем гость наш пришел и лег спать, а мать моя по ночам мало очень спала, однако легла, чтоб нам не дать знать о своем подозрении. Поутру рано приходит мужик благодарить за хлеб за соль и за покой и просит, чтоб при случае его не оставить. Мать моя отвечала: "Да управит Господь путь твой, а я никогда не отрекусь служить, чем могу". И так он отправился. И на дорогу ему дали, что ему было нужно.
Свободное копирование
