13 марта.
Пришла на занятия по Островскому у И. А. Шляпкина. Прежде всего, он сообщил нам по секрету, что один из сыновей Пушкина {А. А. Пушкин.} представил директору Лицея дневник его 1832--1835 г.г.; тетрадь большая, вроде конторской, всего написано около 55 страниц. Так как дневник написан очень откровенно и содержит в себе резкие отзывы о многих придворных лицах, потомки которых живы, -- печатание его теперь невозможно {Записи в этом дневнике А.С. Пушкина относятся к 1833--1835 гг. Некоторые из них были опубликованы в Собр. соч. Пушкина 1855 г., затем дневник печатался фрагментарно с 1880 по 1911 г., когда он вышел практически полностью.}, и сын передал его на короткое время в Лицей под секретом. И. А. хорошо читает руку Пушкина, и, основательно познакомившись с дневником, благодаря своей превосходной памяти, запомнил наизусть несколько отрывков и прочёл нам их, а мы записали. Здесь могу привести только некоторые...
Какой-то Деларю {Михаил Данилович Деларю (1811--1868) -- поэт.} взял и перевел стихи, в которых встречается такое выражение: "если бы я был Богом, я отдал бы рай за её поцелуй". Митрополит Филарет, у которого всегда находилось время заниматься чтением литературных произведений, донёс в Синод о богохульстве; Крылов узнал об этом и сказал:
"Когда бы я был Бог,
Такой бы глупости
Сказать бы я не мог" {*}.
{* В основе пересказа, приведенного Е. Дьяконовой, лежит следующая запись из дневника Пушкина от 22 декабря 1834 г: "Ценсор Никитенко на обвахте под арестом и вот по какому случаю: Деларю напечатал в Библиотеке Смирдина перевод оды В. Юго, в которой находится следующая глубокая мысль: Если де я был бы Богом, то я бы отдал свой рай и своих ангелов за поцелуй Милены или Хлои. Митрополит (которому даётся читать наши бредни) жаловался Государю, прося защитить Православие от нападений Деларю и Смирдина -- Отселе буря. Крылов сказал очень хорошо:
Мой друг! когда бы был ты Бог
То глупости такой сказать бы ты не мог".}
После торжественного празднования совершеннолетия наследника (Александра Николаевича) на другой день на параде поэт проскакал галопом мимо государя и тот его отправил на "обвахту" (по выражению Пушкина). {О праздновании совершеннолетия наследника говорится в пушкинской записи от 25 апреля 1834 г.; эпизод же, на котором основывается неточный пересказ Е. Дьяконовой, помещён в дневнике Пушкина под 12 мая того же года: "Вчера был парад, который как-то не удался. Государь посадил наследника на дворцовую обвахту за то, что он проскакал галопом вместо рыси".
Взгляды Пушкина на русское дворянство сходны с взглядом Карамзина. Та же тенденция о старых русских родах, -- исключающая придворную знать, большею частью "случайного происхождения". В этом смысле, замечания дневника являются сходными с "Моей родословной". Вообще в дневнике масса любопытных замечаний; некоторые из них, по цинизму, -- профессор отказался сообщить нам.
После этого сообщения начались занятия. Я-ко читал избранные отрывки об Островском по воспоминаниям Максимова {Сергей Васильевич Максимов (1831--1901), писатель, этнограф.}, а пред этим И. А. [Шляпкин] прочёл несколько анекдотов писателя по воспоминаниям Нильского {Нильский Александр Александрович -- артист Александрийского театра (настоящая фамилия -- Нилус, 1841--1899). "Воспоминания" Нильского напечатаны в нескольких номерах "Исторического Вестника" за 1893--94 и 1899 годы.}.
Я слушала равнодушно... В голове упорно бродит мысль о своём сословии, о том, как мало знают его в обществе и в литературе... ушёл Островский и... точно всё затихло... Кстати, И. А. повёл разговор на эту тему. -- "Г-да, положим, что вы вращаетесь постоянно в среде интеллигенции, а ведь не забывайте, что есть масса людей, которые и понятия не имеют ни о Пушкине, ни о значении этого празднества, разговоры о котором нам надоели"... Я не выдержала. -- "Не все вышли из интеллигентного круга, И. А." -- "Да, да, я знаю, есть среди вас и из других слоев, но всё-таки вас немного".
Сколько тяжелых впечатлений и воспоминаний поднялось в душе при этом напоминании. До сих пор и, вероятно, всю жизнь я буду связана с этою средой, где столько тяжелого, столько тёмного...
Я нахожу, что этим классом литература совсем не занимается. Боборыкин {Петр Дмитриевич Боборыкин (1836--1921), прозаик.} описывает только тот слои московского купечества, где... его принимают: а сколько там таких, откуда его просто выпроводили бы; это именно "настоящие старинные" купеческие дома. И точно нарочно, под впечатлением воспоминаний и чтения об Островском, в голове мелькала мысль о драме, где выведены были бы все эти, так хорошо знакомые лица, вся эта борьба моя с предрассудками среды, смерть дяди {И. П. Оловянишников умер в 1898 г.}, роман Тани... Скомбинировать все это я не могла, но отдельные сцены так и вертелись в голове... Надо было делать усилие, чтобы прогнать эти мысли и заставить себя слушать... вот вздор-то! говорила я себе... Но образы, знакомые лица проходили как живые, точно дразнили меня, говоря: "а мы здесь, а мы здесь"... <...>
Свободное копирование
