9.06.06 ...был ТА – посвящён поэту Клюеву. Народу было – вся наша аудитория заполнена. Появился снова Жолнеровский, не изменился ничуть, только больше прибавилось в голосе сентиментальности.
Пришёл Даманский, делал спрезентацию книги о Николае Клюеве и его томском периоде.
Мне этот поэт знаком мало, а что читала – не вдохновляет к дальнейшему углублению. Поэт большой, ничего не скажу, но его сильный огляд назад – меня он мало трогает. Да и в стихах много старорусских слов, хоть словарь под рукой держи. И натура мне его хитроватая не нравится, и самомнение, которое он выражал, не отягчаясь таким понятием, как скромность («Не хвали себя, подожди, пока другие похвалят»), и всякие подробности его натуры – всё это как-то… Правильно Иванников сказал – похоже всё, что ему выпало – это кара (или карма) – что-то он в жизни делал не так.
Я его сравниваю с Даниилом Андреевым – много в судьбах схожего, именно – страдание по вине власти. Но у Андреева отношение к своему заточению совсем другое, чем у Клюева. У этого – обида, жалобы, стенания. А как он не принял тот самый народ, к которому вроде в стихах обращается, когда в этот народ попал, так сразу: «Свинячьи рожи». И Томск в его письмах – сплошная мерзость. И написал одну поэму «Кремль» с надеждой, что так он сможет смягчить своих теснителей.
У Д. Андреева – ничего этого нет, не принял большевиков, и ни под каким соусом сотрудничать (или кланяться им, мол, пожалейте) – не стал. И стихи из-за стен тюрьмы у него лились такие светлые. Человек служил своему предназначению. А Клюев служить мог только себе. Лилось из него вот это старорусское – писал, а как это вошло в конфликт с собственной жизнью – отказался, начал петь осанну врагу.
Даманский высказывался в том смысле, что поэт этот очень сильный, неоценённый в должной мере; написал про него тоже поэму (довольно слабую, на мой вкус – он прочёл несколько отрывков); уверен, что его нужно в школе изучать. А ему возражали, что этот поэт интересен филологам, а читатель его понимает плохо.
Все выступили, в основном, вот с таким привкусом, мол, да, знали плохо, теперь хоть читать будем. И да, город незаслуженно мало ему уделял внимание. Радости поэту от Томска, от его участия в судьбе (расстрелян в наших застенка) – никакой, но всё же город – веха в его судьбе, надо эту веху как-то пометить. В
Выступал хорошо Иванников. Несколько сумбурно, но со своим взглядом на поэтов, их отличие (почти всех серебровековцев разобрал наскоро). Устинов обиделся за Колпашево и его жителей, о которых так неприязнено в письмах Клюева. Жолнеровский прочел (стоя) свои стихи почти со слезой в голосе (Иванников сделал ему комплимент).
А вот Даманский был высокомерен. Речь Иванникова охарактеризовал, как от «доморощенного литературоведа», схамил Ольге, походя, с доброй улыбкой своего курносого лица (Галина Ивановна К-ская сказала, что он еврей – сроду не видела евреев с подобной вятской физиономией).
Короче, не понравился он мне нынче напрочь.
Свободное копирование
