Зимой я учился дальше.
Начал занимался живописью.
По прежнему дружил с семьей Косач ставшей родной, своей, дружеской.
В январе отношенья с Марусей как то вдруг неожиданно для меня изменились — и до сих пор я не знаю причины разрыва — мы странно расстались.
Я без границ горевал.
Мне не везло в идеальной любви, а Поэт был настроен идеально.
Я чувствовал какое то несоответствие между мной — человеком реальности и Им, ищущим нездешняго блаженства.
В чем то таилась глубокая ошибка, нелепость.
Но сильный и свободный орел — Я не хотел навязываться на исправленье отношений принципиально — тем более, что нечувствовал за собой вины никакой.
Я оставил любимую гордо.
И всю свою печаль неизбывную, всю нестерпимую боль разлуки, все силы любви я отдал Поэту во имя Искусства.
До самозабвенья, до фанатизма, до экстаза грустинный Поэт, отдался Своей поэзии — скорбной, но гордой, как Он.
Так одиноко кричит лебедь, если вдруг потеряет подругу свою снежнокрылую.
Загрустили луга
Озимые поля
Осеннее небо, земля —
Листины
Травины
Цвети мы
Ветвины
Чистейшие слезы —
Святые росины —
Всем жалко лебедя.
(Девушка босиком)
Поэт целые дни сидел в своей комнате (на петербургской, стороне) и писал стихи, поэмии.
Только милая хозяйка квартиры Ольга Ивановна да ее дочь Лида иногда развлекали Поэта музыкой за вечерним чаем.
Свободное копирование
