Однако прошел и Апрель. Поэт не унывал — писал стихи. Я же стал нервничать: май слишком был май и не хотелось сидеть.
В средних числах вдруг по всей тюрьме среди политических объявили голодовку товарищескую.
Начали голодать — день, два, три.
Это был протест против избиенья в одиночке крестьянина — депутата администрацией.
Голодать было трудно первый день и второй а потом ничего.
Больные лекарства выбросили.
Наехали власти из Перми.
И тогда многих освободили и в том числе меня, но с обязательством постояннаго надзора полиции и невыезда из Нижнего-Тагила: меня освидетельствовали и признали здоровье скверным — поэтому только уволили.
Я дал массу всяких подписок о невыезде (в тюрьме), а как только доехал под надзором до Н-Тагила — то ночью же ловко скрылся в товарный поезд до Перми.
Там на пароход и укатил в Крым — в родной Севастополь — дальше.
Через неделю тюрьма казалась идиотским сном, кошмарной черной болезнью.
Будто я сорвался с виселицы.
Поэт сиял и прыгал на берегу моря.